Для каждого человека существует две реальности – внешняя и внутренняя. Внешняя реальность переживается в образах и понятиях внутренней реальности, которая, в свою очередь, сформировалась из множества факторов. Это и прошлый опыт индивида, и постоянный поток информации в настоящем, и чаяние будущего. Это и родовая история человека, и история сотворения мира. Это и Господь, который присутствует во внутреннем мире каждого человека, являясь, по сути, самой Жизнью.

Святой Максим Исповедник сказал «Весь мысленный (духовный мир) таинственно представлен символичными картинами в мире чувственном для тех, кто имеют очи, чтобы видеть».

Если мы смотрим на человека, не учитывая его отношений с Богом, не веря в бессмертие его души, не заботясь о нём как о существе, идущем в Вечность, то мы предполагаем, что жизнь человека заканчивается с его смертью и найти смысл в ней, кроме обслуживания своих потребностей, будет крайне затруднительно.

Но если мы верим, что пришедший Христос спас людей от смерти, что Он изменил этот видимый мир, сделав его проницаемым для невидимого, т.е. возвратил нам способность прямого богообщения, а не через пророков, как это было в Ветхом Завете, то получается, что с пришествием Христа «символика духовного мира расширилась на всю Вселенную» (Св. Н. Сербский. Символы и сигналы. С.11) «Вышнее Творчество проявилось в СНИСХОЖДЕНИИ к нам. Ради нас украшается («космизируется») вселенная. Она задумана – и становится – символом, суть которого – Личностное обращение Творца к сотворенному созерцателю, побуждающее того к содержательному действию – ответу, для которого он и был сотворен разумным и свободным». (Георгий Неминущий «Крест у источника. Родник и кладезь как символы Боговоплощения». Альманах «Крылья голубиные».) Все вокруг – напоминание нам о Воскресении, Вечности, Жизни в Боге. Смена времен года – цикл умирания и воскресения, ночь и день – страх погружения во тьму (грех) и надежда на невечерний свет. У апостола Павла мы находим метафору, объясняющую воскресение из мертвых : «Но скажет кто-нибудь: как воскреснут мертвые? И в каком теле придут? Безрассудный. То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. И когда ты сеешь, то сеешь не тело будущее, а голое зерно, какое случится, пшеничное или другое какое; но Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело» (1 Кор.15.35-38). Сам Христос говорит нам о важности символического общения: «Потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша .не слышат и не разумеют …ибо огрубело сердце их» (Мф.13.11-15).

Если окружающий нас мир есть символ Божьего Мира, то, тем паче, внутренний мир человека и общение людей наполнены символами и сигналами, которые есть условные знаки духовного мира. Например, способность размышлять о будущем дарована только человеку. Этим Господь дает понять нам, что мы созданы для иной, лучшей жизни, и лишь она действительно главная потребность человеческой природы. Перевод этой способности-потребности в заботу о земном – извращение нашего богоподобия. Потребность в существовании будущего и способность размышления о нем – символы Вечности.

Мы смотрим на ткань взаимодействия с человеком и пытаемся найти в ней проблески Света. Мы рассматриваем жизнь человека как притчу, как символ Божественной реальности. Бесконечность Божественного Бытия определяет бесконечность и уникальность ситуаций, мыслей, чувств. Никто и ничто в мире не идентично, никакой ,, закон,, душевной жизни не может претендовать на универсальность. Математическая точность не применима к описанию внутреннего мира человека. Поэтому здесь невозможно создание науки с теорией и методикой. Как невозможно научить человека рисовать, объяснив ему, что надо использовать кисти, краски и холст. Творческий процесс не поддается описанию. Можно попытаться передать только ощущение, дух той работы, которую мы называем православной психотерапией или православным душепопечением.

Самое, пожалуй, трудное в работе православного психолога – это соединение православного учения о человеке с той психологией, в которой нет главного предмета нашего попечения, т.е. души. Для сравнения такого рода соединений мне хочется обратиться к истории возникновения христианского искусства. По тому немногому, что дошло до нас после уничтожения икон вначале иконоборцами, а потом крестоносцами, можно предположить, что ,,это не было натуралистическое искусство, свойственное той эпохе, а искусство новое, специфически христианское. Примыкая во многом к античности, оно, тем не менее, ставит себе уже с первых веков своего возникновения ряд самостоятельных задач. Это отнюдь не христианская античность…Новая тематика раннехристианского искусства не была чисто внешним фактом. Она отражала новое мировоззрение, новую религию, принципиально новое понимание действительности. Поэтому новая тематика не могла облекаться в старые античные формы. Она нуждалась в таком стиле, который наилучшим образом выражал бы идеалы христианства. К выработке этого стиля и были направлены все творческие усилия христианских художников. ,,(Лазарев В.Н. История византийской живописи. М., 1947, т.1, с.38.) ,,Посредством этого искусства христиане старались передать не только то, что видимо телесными глазами, но и то, что невидимо, т.е. духовное содержание изображаемого. Для выражения своего учения первохристианская Церковь привлекает и языческие символы, и некоторые сюжеты греко- римской мифологии. Она пользуется формами античного искусства, греческого и римского, наполняет их новым содержанием, и от этого нового содержания изменяются и самые эти формы.,,(Успенский Л.А. Богословие иконы православной церкви. М., 1997. С.54).

Возвращаясь к психологии, можно сказать, что православный подход в работе с человеком также, используя старые формы, наполняет их новым содержанием. В противовес секулярной психологии существует иное понимание психологии, которое расходится с тем мировоззрением, на котором основана секулярная психология. В чем же их принципиальное различие?

Возьму на себя смелость заявить о том, что внутренний мир человека, жившего в Ветхом Завете, отличается от внутреннего мира человека Нового Завета. Ветхозаветные люди жили в мире, наполненном совершенно специфичной символикой, которая имела огромное влияние на их жизненный уклад, а соответственно и на их внутреннии реалии. Тогда люди ждали Мессию. Такие образы как агнец, медный змий, жертвоприношение Исаака и др. предображали Христа.(естественно, имеются ввиду люди, которые верили в Единого Бога). Стамна, содержащая небесный хлеб, процветший жезл Ааронов, лестница Иакова ( через которую Бог сшел на землю) и др. предображали Богоматерь. Эти образы были своего рода подготовкой сознания людей к грандиозному событию- вочеловечению Бога через Непорочную Деву. У язычников были и есть свои образы и символы. И, мне кажется, понимание того, что в современном мире человек может быть и в состоянии язычника и в состоянии человека Ветхого Завета и в состоянии человека Нового Завета, является одним из важнейших моментов в понимании специфики работы православного психотерапевта. Мы должны понимать, что внутренний мир новозаветного человека принципиально другой. У него появляется возможность обожения. Взаимоотношения Бога и человека становятся иными. Из рабского состояния мы переходим в сыновье, и в силу дарованной нам благодати в таинстве крещения и нашего сознательного стремления к Христу, мы все можем видеть и понимать символы духовного мира, можем стремиться узнать замысел Божий о самих себе и помогать в этом другому. (Естественно, что речь идет не только о работе с православными христианами.) Просто здесь важно учитывать ту разницу в восприятии Бога, которая есть у людей принявших Христа и не принявших. Также мы должны помнить, что падшая природа человека может привести его из состояния новозаветного не только к ветхозаветному, но и к язычеству.

Фактически все мы находимся в состоянии мерцания от одного к другому. Здесь важно понимать это наше непостоянство, по мере возможности отслеживать его в себе и уповать на Божью помощь в собрании всех наших чувств во единое целое. Понятно, что в секулярной психологии нет понимания духовного различия между человеком – язычником, человеком, живущем в состоянии ветхозаветном и новозаветным человеком. Также понятно, что в секулярный психолог не слишком подготовлен к работе с новозаветным человеком. Он может помочь разобраться в некоторых моментах, но в вопросах спасения души и смыслах земной жизни ему будет трудно. Трудно не понять, а принять. Принять важность вочеловечения Бога, важность обретения человеком Христа.

Как Христос видимым образом пришел в мир в самое подходящее для этого время, когда люди, уставшие от своих жестоких правителей, ждали милосерднаго царя, когда мир, погрязший в пороке, болезнях, несправедливости, жаждал получить хоть толику чистоты, так и в сердце каждого из людей новой эры Христос приходит только тогда, когда человек сможет принять его. Задача православного психолога не форсировать, но и не пропустить. Как пишет Григорий Богослов ,, О чем же должно любомудрствовать (о Боге) и в какой мере? О том, что доступно для нас, и в такой мере, до какой простираются состояние и способность разумения в слушателе. Иначе, как превышающие меру звуки или яства вредят одни слуху, другие телу, или, если угодно, как тяжести не по силам вредны поднимающим, и сильные дожди- земле, так и слушатели утратят прежние силы, если обременить и подавить грузом трудных учений.,, И дальше ,,…исправляющий другие дела должен памятовать о Боге и сим памятованием возводить себя к чистоте. Таким образом, запрещаю не памятовать о Боге, но богословствовать (любомудрствовать)непрестанно.,, Т.е. в работе с человеком нужно все время памятовать о Боге, а вот богословствовать надо осторожно, соблюдая меру, и тогда, когда по словам того же Григория Богослова, ,, внутри нас тишина и не кружимся по внешним предметам, притом любомудрствовать сколько сами постигаем…,,( Св. Григорий Богослов. Пять слов о богословии. М., 2000. Слова 27-28. С.4-9).

Сколько людей, приходящих на консультации, да и просто встречающихся по жизни, заявляют о себе как о верующих, но, по сути, являются лишь исполнителями законов. Сколько людей, отвергающих Бога, церковь, таинства или все вместе по непонятным им самим причинам. Мне кажется, что в случае выхолащивания или отвержения веры лежат психологические причины и, в первую очередь, это непроясненные отношения с Богом, которые могут быть нагружены всевозможными суевериями (например, факт крещения в обывательском сознании может восприниматься как нечто, приближающее смерть). Или неоправдавшимися ожиданиями (,,я просила у Бога, а Он мне не дал, значит Он не такой всемогущий). Или необоснованными претензиями (,,если бы Бог был такой добрый, то не было бы зла в мире), а также множеством других проекций наших внутренних реалий.

Так вот одна из важнейших задач православного психотерапевта это прояснение отношений человека с Богом. Конечно, не надо думать, что это выяснение происходит при первой же встрече, хотя это зависит от степени готовности консультируемого. Но бывает, что об этом вообще не приходится говорить, так как эта тема либо недоступна для человека, либо вызывает напряжение, грозящее разрушить контакт. Но и в этом случае православная психотерапия остается православной психотерапией. Что же делает ее таковой? Самое важное- это позиция самого психотерапевта, который признает присутствие Бога в ситуации здесь и теперь. Это качественно меняет отношения психотерапевта и клиента. Здесь, конечно, очень трудно обнаружить какие- то общие особенности поведения психотерапевта, приемлемые для всех. Здесь мы входим в область, где возможно оперировать только такими понятиями, как совесть, чувства, ощущения. Пожалуй, только одно можно утверждать наверняка. То, что происходит на сеансе должно быть спасительным для души самого психотерапевта, т.е., по сути, его принципами должны быть заповеди Божьи. Только в этом случае наши интерпретации, рекомендации и проч. не будут являться искушением для человека, обратившегося к нам за помощью. Если человек грешит при нашем участии мыслью, словом или делом, то спрос будет с нас. Если человек, обратившийся за помощью, ругается на сеансе матом, а я имею шанс остановить его, то я сделаю это, по возможности объяснив свои действия. Если человек рассказывает о своих сексуальных проблемах, используя ситуацию на сеансе, как возможность частичного удовлетворения (словесный эксгибиционизм), то я запрещу ему это делать. В противном случае я буду являться попустителем греха в ситуации здесь и теперь. Естественно, что критерием такого запрета должны служить чувства самого психотерапевта, а также понимание различия духовного состояния и систем ценностей людей. Уместно, наверное, здесь привести такую историю: В древние времена, когда еще было принято иметь рабов, двух девочек одного возраста, прибывших на корабле с рабами для продажи, купили две женщины. Одна была благочестивая дама, чтущая Бога, которая хотела воспитать ребенка в духе праведности, а другая была блудница. И последней была нужна маленькая девочка для обучения ее этому ремеслу. И как вы думаете, Господь одинаково спросит с обеих? Наверное, первая будет отвечать за каждую греховную мысль, а вторую Господь помилует за одно движение к Нему. Так вот православный психотерапевт должен очень хорошо представлять себе духовный климат семьи своего клиента. Этот момент является начальным этапом прояснения вопроса, который мы обозначили выше, как выяснение отношений человека с Богом. Вообще мы собираем анамнез так, как это нам видится возможным и нужным. Мы проясняем проблему, внутренний запрос так, как это описано в пособиях по практической психологии, но в этом контексте мы ищем отношения человека с Богом. Специфика этих отношений поможет нам как в диагностике, так и в прояснении внутреннего запроса, т.к. говоря о Боге, человек проявляется совершенно особым образом. При этом неважно, заявляет он себя как католика, мусульманина или атеиста. Отношения с Богом есть у любого человека, только описывать их он будет по- разному. Человек может отвергать Бога, быть обиженным на Него, бояться Его наказания, отдавать Ему дань(молитвы, посты и т.д.), пытаться установить с ним контакт на энергетическом уровне или договориться с ним при помощи денег. Человек также может говорить о каком-то своем боге, с которым он устанавливает удобные ему отношения. И это могут быть отношения с Богом, но опосредованные. Можно возразить, что это уже похоже на язычество, но здесь я развожу человека- идолопоклонника, для которого кумиром могут являться деньги, или энергия и духи (экстрасенсы, маги, колдуны) с человеком, который, используя те же самые понятия, тем не менее, стоит как бы над ними. Часто это совпадает с тем состоянием, которое мы обозначили как ветхозаветное. Также человек может верить в Бога, но не участвовать в богослужениях, говоря, что не любит церковь и служащих в ней, что может нередко служить признаком духовного поиска и нежелания принимать частичные истины. И он может любить Бога- Христа, посвящая ему часть своей жизни или всю ее целиком, принимая Церковь, участвуя в Ее жизни, что, конечно, не исключает возникновения поводов для обращения к психологу. Конечно, это не все типы отношения человека к Богу, но этому вопросу следует посвятить отдельное внимание.

В чем же помогает нам прояснение отношения человека к Богу? Практика показывает, что люди меняются, когда речь заходит о Боге. Мягкая, предупредительная дама, верующая, но не посещающая церковь, становится жесткой как бетонная стена, когда речь заходит о церковной и не церковной символике. А за жесткостью- тревога, страх и обида. Было ощущение, что это ее внутреннее, тщательно скрываемое отношение к жизни, миру, людям. Тот самый базовый конфликт, если говорить языком психоанализа. Конечно, любой психолог может выяснить это и без прояснения отношений с Богом. Но, мне кажется, что часто люди выражают свои чувства, направляя их на Бога, более, если можно так выразиться, качественно. Бог часто является безопасным объектом, к которому можно обратить весь свой негатив. В вышеописанном примере у женщины была мощная защита от своих истинных чувств в виде формирования реакции- положительное, предупредительное отношение ко всем. Люди склонны изолировать чувства ( по понятным причинам) и эта изоляция –иллюзия. Все в нас живет, пусть и в отщепленном виде и требует интеграции в личность. Вспоминая теорию объектных отношений, утверждающую, что психика формируется в общении с другими людьми, можно предположить, что образ Бога ( понятно, что у каждого из нас свой образ Бога, и каждый, имея право на существование, не является Им. Также невозможно сформировать ,,правильный,, образ Бога, так как это вне пределов человеческого разума, поэтому мы можем использовать в православной психологии все многочисленные образы Бога, которые несомненно есть у каждого человека.) является тем идеальным объектом, необходимым для ПОЛНОГО формирования личности. Что значит ПОЛНОГО? Для христианина цель его психической жизни – обожение, т.е. стяжание Святого Духа. Понятно, что это цель всей жизни и только Богу ведомы пути приведения нас к этому состоянию. Но, тем не менее, вся наша жизнь это путь к Богу. И, учитывая желание и надежду души быть ближе к Нему, нам необходимо избавляться от тех отщеплений, которые живут как бы отдельной жизнью в нас, чтобы потом это не стало поводом для помещения души в ад. Здесь необходимо упомянуть об учении святых отцов о рае и аде, чтобы это положение об отщепленных частях психики, которые есть у любого человека, кроме, может быть, святых, у которых, скорее всего, все интегрировано в личность, не было поводом думать, что Бог якобы наказывает человека за его бессознательные или полусознательные чувства. Согласно учению святых отцов о рае и аде, рай и ад существуют лишь с точки зрения человека, но не с точки зрения Бога. Конечно, рай и ад существуют как два различных способа бытия, но не Бог сотворил это различие. Из святоотеческого предания ясно видно, что Сам Бог является раем для святых и адом для грешников. Преподобный Исаак Сирин говорит, что « рай – это любовь Божия, в которой наслаждение всеми блаженствами» (Исаак Сирин. Слово 72.) Но, рассуждая об аде, он говорит почти то же самое: ад- это бич божественной любви. «Говорю же, что мучимые в геене поражаются бичом любви. И как горько и жестоко это мучение любви«» (Исаак Сирин. Слово 84). «Действительно, какая мука- отрицать чью- либо любовь и идти против нее. Какая страшная вещь – вести себя неподобающим образом по отношению к тем, кто тебя искренне любит. Преподобный Исаак считает неуместным утверждать, что «грешники в геене лишаются любви Божией» (там же). «Но не все одинаковым образом будут ощущать эту любовь» (Митрополит Иерофей (Влахос). Рай и ад. Сардоникс. 2005. С.8- 9).

Так вот, возвращаясь к нашему предположению, что Бог является необходимой Личностью для полного формирования личности человека и, утверждая, что у каждого из людей есть потребность в этом (более или менее сознательная), можно сказать, что любые чувства человека к Богу являются проявлением их личных отношений и чрезвычайно важно их осознание и полное принятие.

Здесь мне хочется привести пример из практики.

Одна моя верующая и воцерковленная клиентка (назовем ее Анна) воспринимала Бога как нечто, заставляющее ее выполнять определенные правила поведения и дающее в награду хорошую жизнь. В формировании этого образа решающую роль сыграла мать Анны, которая контролировала всю жизнь своей дочери, тревожась о каждом ее шаге. Вера для матери Анны была своеобразным договором с Богом, хоть немного избавляющим ее от тревоги. Анну с детства возмущал материнский диктат. Но Бог был для нее тем же, кем был и для ее матери. В ходе терапии выяснилось, что внутренние желания и чувства Анны совсем не соответствуют образу «правильной» христианки. Ей хотелось встречаться с мужчинами, веселиться в компании, ходить на ночные дискотеки. Два года мы пытались совместить одно с другим. Мне самой было очень трудно не впадать в крайности: не становиться ханжой, но и не соглашаться с грехом. Естественно, что в работе с Анной я открыто заявляла о своей вере, что, с одной стороны, облегчало мне задачу, так как я свободно могла обращаться к текстам Библии и творениям святых отцов в затруднительных ситуациях, но, с другой, это то и было проблемой. Сознательно Анна все понимала и принимала, но вот сердце ее оставалось глухим. Десятки раз мне казалось, что я нашла нужные слова, но все оставалось по- прежнему. Личные отношения с Богом оставались для Анны на уровне подавателя благ при условии выполнения правил. Истинные чувства к Богу и людям оставались под присмотром грозного стража - установки «быть хорошей девочкой».

Постепенно Анна все реже стала ходить в храм. Ее попытка установить семейные отношения называлась блудными отношениями (как в храме, так и в ее сознании), поэтому исповедь и причастие стали недоступными. Также и внутреннее обращение к Богу все больше блокировалось нарастающим чувством вины. Но вопрос: «как совместить православие и жизнь?», - оставался все же требующим ответа. Бог не перестал быть для Анны значимой фигурой.

Наверное, многие христиане сталкиваются с проблемой соединения себя живого, полного энергии, чувств и желаний человека с церковными догмами. Может это кому и удалось раз и навсегда, но для меня это вопрос каждого дня. Я делилась с Анной своими затруднениями и теми способами, которые помогали мне и другим людям. Жадно впитывая эти истории, Анна, естественно, не могла применить их к себе, да и цель такая не ставилась.

Великим постом Анна, после разрыва с мужчиной, с которым она прожила почти год, исповедалась. Придя после этого на сеанс, она призналась, что чувствует себя неудовлетворенной исповедью, как будто ей что- то недодали. Она поняла, что это все в таком виде ей не нужно. Она не испытывает нужды в церкви, в таинствах, и даже в Боге. Она с трудом проговорила это, и мы расстались в довольно тягостном состоянии. Я переживала эту ситуацию довольно тяжело, но понимала, что все, что я могла ей сказать, то было сказано. Неожиданно Анна попросила о внеурочном сеансе. Она тоже думала о своих словах. Теперь у нее возник вопрос: «Зачем нужен Бог?» И правда, зачем, когда можно быть хорошим, добрым человеком без веры в Бога. Это во-первых. А во-вторых, чего бы Анна не просила у Бога, Он ничего ей не дал. У нее не было ни особого здоровья, ни семьи, ни денег. Т.е. Бог, как подавальщик, тоже оказался не идеален. В то время Анна познакомилась с молодым человеком. Отношения складывались вяло. И на этом же сеансе Анна стала выражать опасения, что нужные чувства не возникнут, что она опять останется одна.

Понятно, что такие совпадения не случайны. На одном сеансе человек вопрошает «Зачем нужен Бог?» и волнуется о том, что не полюбит другого. Мне осталось лишь подвести итог: «Бог дает нам любовь». Для Анны это было настоящим открытием.

У нас с Анной сформировались такие отношения, в которых она смогла выразить свои искренние чувства к Богу. То первоначальное чувство страха перед Богом за нарушение правил (здесь мне хочется обратить внимание, что это не был страх нарушить заповеди или страх потерять любовь Божью, Анна даже не знала всех заповедей. Это были какие-то свои, навязанные больше окружением правила поведения хорошей девочки. Но тем не менее, это были также отношения с Богом). На это ушло много времени, но раньше это и не могло быть. Т.е. можно с уверенностью сказать, что прояснение отношений человека с Богом может стать целью психотерапии. Для православного душепопечения очень важно создание таких условий работы, в которых человек сможет говорить о Боге, не стесняясь и не боясь. Эти условия каждым будут создаваться по-своему. Но одно условие можно назвать обязательным. Это смирение психотерапевта со своей собственной зависимостью от Бога. Когда ты веришь только в Него, а не в психологические знания, техники и приемы. Любое качественное изменение в ведении Бога. А мы лишь подпорки в минуты сомнения и отчаяния.

Господь живет в каждом человеке, т.е. наша индивидуальная жизнь – это развертывание Бытия Бога. Осознание этого и стремление жить не наперекор этому, понимание проявления Божественного Бытия в себе с помощью осознания символов этого Бытия как внутри, так и вовне – цель православной психотерапии и душепопечения. А дальше – «познание тайны Царства Небесного, как говорил Христос Своим ближайшим ученикам, который снял с их сердец наслоения тьмы, и их духовное зрение открылось, и они смогли лицезреть духовные реальности непосредственно, без притч и символов, как Адам до грехопадения» (Св. Н Сербский. Символы и сигналы. С.12).