1. Понятие невроза. Медицинский подход.

В самом начале я хочу оговориться, что эта статья ни в коей мере не претендует на статус научной. Это скорее попытка осмыслить такое распространенное сейчас явление, как невроз и поделиться своим опытом. Осмыслить не только с точки зрения науки и медицины, но и с позиции православия. Это невероятно трудная задача уже и потому, что не выработан общий язык. Путаница в терминологии, несомненно, повлечет искажение в восприятии. Эта задача так и осталась для меня нерешенной. Иногда мне приходится говорить сухим научным языком, иногда я перехожу на язык, понятный верующему, и не воспринимаемый светским человеком. В статье намерено приведены некоторые биографические факты, которые повлияли на мое представление о сути неврозов и их лечении. Я также обращаюсь к наследию отечественной литературы, поскольку она формировалась в рамках православной культуры. Такое смешение стилей не случайно. В данном случае – это оптимальная возможность выражения своей мысли о том, что живая вера познается опытным путем. Поиск Бога неотделим от личной истории человека. Присутствие Его мы можем увидеть во всей полноте нашего ежедневного бытия. Насколько этот опыт оказался удачным – судить не мне.

Невротические состояния проявляются по-разному. Обычно человек хорошо осознает, что с ним что-то не так. Может описать свое состояние довольно точно, но справиться с этим не может. Прилагая неимоверные усилия, он все больше попадает в “ловушку” невроза.

В целом, к невротическим расстройствам можно отнести неврозы навязчивых состояний, различного вида фобии, депрессии, повышенную тревожность, мнительность.

Многообразие этих состояний настолько велико, что описать их все и классифицировать просто не представляется возможным. Условно их можно разделить на психогенные, (т.е. связанные с различными комплексами, мнительностью, тревожностью) и ноогенные. Это такие неврозы, которые связаны с утратой смысла жизни.

Многие из невротических состояний сопровождаются функциональными нарушениями различных органов тела. Все чаще к врачу на прием попадают люди, обошедшие многих специалистов. И вот приходит момент, когда врач только разводит руками, не в состоянии поставить точный диагноз. Видя причину в расстройстве нервной системы, он рекомендует обратиться к психотерапевту. Мы привыкли говорить, что все болезни от нервов. Это не совсем так.

Согласно современному определению, принятому в нашей стране, невроз – психогенное (как правило, конфликтогенное) нервно-психическое расстройство, которое возникает в результате нарушения особо значимых жизненных отношений человека и проявляется в специфических клинических феноменах при отсутствии психотических явлений. Проще говоря, невроз развивается тогда, когда человек, в силу различных обстоятельств, не может найти подходящий выход из сложного положения, разрешить психологически значимую ситуацию или перенести трагедию.

Имеются данные о том, что примерно каждый пятый невротический случай имеет ноогенную основу. В действительности думается, что едва ли не каждый невроз имеет духовные корни. Отыскать эти корни самому не представляется возможным. Опираясь на опыт работы с невротиками, я постараюсь это показать наглядно. Также обосновать, почему принятые формы работы в секулярной психологии и медицине не дают значимого результата в работе с неврозом.

Зачастую из поля зрения человека выпадает причина возникновения его невротического состояния. Скорее всего, ему трудно связать свои болезненные ощущения с психологической травмой или внутренним конфликтом. И он обращается с жалобами на состояние здоровья. Соответственно и решение этой проблемы предполагается через прием лекарственных препаратов. Почему же произошло это нарушение, такой вопрос, как правило, не задается. Из поля зрения обычного терапевта выпадает то, что человек существо целостное, духовное. Более того, узкая специализация приводит к тому, что один врач лечит желудок, другой боли в суставах, третий выписывает препараты от давления. Фрагментарный подход к проблеме желаемого результата не дает. Тело перестает справляться со своими функциями. Такое впечатление, что все органы начинают “взывать о помощи”. О чем этот призыв? Нам предстоит ответить на этот вопрос.

Посмотрим, как решается проблема невроза в психиатрии. Основное место приложения сил психиатрии – это психотические расстройства. Но есть такая зона, которая называется пограничной. Это те расстройства, которыми могут заниматься как психиатры, так и психотерапевты. Некоторые невротические состояния относятся к этой зоне.

Более 15 лет назад я начинала свою деятельность клинического психолога в психиатрической больнице. У нас имелась возможность присутствовать на клинических разборах сложных случаев, наблюдать развитие мысли врачей психиатров. Врач прежде всего заботится о правильной постановке диагноза. Но, диагноз – это всего лишь условная маркировка. Здесь очень много зависит от опыта врача, от того, на какой позиции он стоит. Если врач отвергает наличие духа у человека, то пробуждение духовности, он примет за патологию, и всячески будет стараться купировать это состояние лекарственными препаратами.

Проводя психодиагностику, психолог находится в непосредственном контакте с врачом. Однако диагноз как таковой, это не самое главное, что интересует психолога. Важно понять какое нарушение личности стоит за этим, как оно возникло, возможно ли проведение психокоррекции. И каким образом ее проводить.

В то, уже далекое время, закрытая советская психиатрия стала понемногу приоткрывать свой тяжелый занавес. Возможность заграничных командировок и поступления гуманитарной помощи было основными мотивами, которые приводили к внутренним изменениям в структуре психиатрической клиники. По сути, сознание руководителей этой больницы оставалось на позиции психиатрии советского периода. Несмотря на то, что к нам стали приезжать специалисты из-за рубежа, а наши врачи стали ездить в командировки по обмену опытом (в основном это были Скандинавские страны), тяжелое колесо отечественной психиатрии продолжало вращаться по инерции. Фигура психолога в психиатрии оставалась по-прежнему больше декоративной. Но вот наступило время, когда кроме проведения психодиагностики, нам, психологам, начинают доверять вести психотерапевтические группы, заниматься индивидуальной психотерапией. На одной из конференций мне было поручено сделать сообщение по результатам арт-терапии, проведенной с больными на отделении. Своим сообщением я пыталась донести мысль, что человеку, оставленному наедине с собой, с собственными мыслями и тревогами, выбраться из своего состояния, уповая только на препараты, сложно. Добавление групповой арт-терапии в тех условиях могло привести к более эффективному результату. Выражать свои чувства и мысли через проекцию творчества легче и безопаснее, если нарушены функции мышления. В то же время, опираясь на рисунок, легче выразить свое состояние в словесной форме. Для человека очень важно общение с другими участниками группы. (Групповые психотерапевты знают выражение: группа, в целом, здоровее самого здорового члена группы). Рисунки больных от занятия к занятию менялись. Там появлялись другие цвета и сюжеты. Они наполнялись определенным содержанием. Все это было представлено на конференции.

И хотя я наблюдала жизнь и работу психиатрической клиники изнутри, у меня возникало больше вопросов, чем ответов. Именно тогда, присутствуя на одной из конференций, я обратила внимание на то, что за границей от больного не скрывают его диагноз. Сообщение делала молодая женщина-врач, недавно вернувшаяся из Швеции. Видимо ее этот момент очень сильно поразил: больного призывают сознательно участвовать в борьбе со своим заболеванием, объясняя суть происходящего внутри него психического процесса. И это давало хорошие результаты.

Предполагалось, что человек должен понимать, что с ним происходит и внутренне, сознательно содействовать своему исцелению.

Психотерапия в нашей больнице проводилась исключительно психологами. Молодые врачи тоже с интересом и энтузиастом брались за это дело. Однако практикующие психотерапевты с медицинским психиатрическим образованием склонны ускорить этот процесс назначением препаратов. Это, действительно, очень большой соблазн, скорее убрать симптом, не разобравшись с причиной его возникновения. Но в результате проблема остается не решенной. Назначение препаратов приводит к снижению тревожности, в некоторых случаях убирает депрессию. Однако в целом, эмоциональная сфера человека становится беднее, “уплощается”. Он перестает чувствовать радость, развивается “окамененное нечувствие”. Возможен вариант, когда пациент из состояния депрессии переходит в состояние мании. И этот циклический процесс закрепляется. Сгладить эту цикличность без лекарственного вмешательства становиться очень трудно, что требует огромного мужества и внутренней работы со стороны пациента. Это напоминает ломку у наркомана. К приему лекарств необходимо относиться очень осторожно. Если мы начинаем принимать препараты, то тем самым, мы даем возможность своему организму не участвовать в “производстве” необходимых ему гормонов и ферментов. Органы, отвечающие за их выработку, просто атрофируются. Таким образом, возникает зависимость от препаратов. В особо тяжелых случаях человек просто становиться регулярным пациентом психиатрических клиник, получает инвалидность.

 


Лечением неврозов занимаются и врачи, и психиатры, и психотерапевты различных направлений. Количество этих направлений таково, что точной цифры никто не назовет. Если вы возьмете в руки “Психотерапевтическую энциклопедию” под редакцией Б.Д. Карвасарского, то, скорее всего, вы просто растеряетесь в этом море названий. Их уже невозможно ни сосчитать, ни классифицировать. В одной статье называлась цифра более 200. Мы коснемся нескольких широко известных психотерапевтических направлений.

Психоанализ, в сущности, видит в неврозе результат психодинамических процессов. И в соответствии с этим пытается лечить его, приводя в действие новые психодинамические процессы, например, перенос. (Под этим названием понимается перенос пациентом на психоаналитика чувств, испытываемых им к другим людям в раннем детстве, т.е. проекция ранних детских отношений и желаний на другое лицо). Т.о. выявляются и прорабатываются внутренние конфликты, приводящие к невротическим расстройствам.

Все аналитически ориентированные психотерапевтические методы направлены главным образом на то, чтобы прояснить в сознании пациента первичные условия возникновения условного рефлекса. А именно внешнюю и внутреннюю ситуацию при первом проявлении невротического симптома. Предполагается, что корни проблемы коренятся в детских, вытесненных на бессознательный уровень переживаниях. Поэтому психоаналитическая терапия невротических расстройств может длиться годами. В этом процессе происходит медленное и последовательное исследование причин их возникновения. К сожалению, длительность процесса не всегда является гарантией результата. Далеко не всегда проведенный психоанализ освобождает человека от невротических симптомов.

Есть даже такой анекдот, который любят рассказывать психоаналитики, осознающие ограничения своего метода: встречаются два психоаналитика. Они не виделись 10 лет. Завязывается разговор, как обычно о работе, о клиентах. Один спрашивает другого: “Слушай, а как тот твой пациент, которого ты так долго лечил от энуреза (ночного недержания мочи)? Поправился?” На что другой уверенно отвечает: “Нет, но теперь он этим может гордиться!”

Трудности в лечении неврозов навязчивых состояний и фобий обусловлены еще и тем, что эти состояния усугубляются стремлением избежать ситуаций, вызывающих тревогу. Бегство от собственного страха путем избегания вызывающей страх ситуации, играет решающую роль в фиксации невротического паттерна реагирования по типу фобии. Такое представление о неврозе находит подтверждение, как в психоаналитическом подходе, так и у поведенчески ориентированных терапевтов.

Поведенческая психотерапия, связанная с теорией научения, определяет невроз как результат процессов научения или обусловливания. И в соответствии с этим предлагает воздействовать на невроз, организуя своего рода переучивание, переобусловливание. Сложности возникают в том, что невроз, как таковой – явный, фиксированный невроз – порождается не только первичными условиями, но и (вторичным) закреплением. Закрепляется же условный рефлекс страха ожидания. И, если мы хотим, так сказать, “разомкнуть” закрепившийся рефлекс, важно, прежде всего, устранить страх ожидания. Сама терапия осуществляется, как медленное переучивание.

Поведенческий терапевт выстраивает свою терапию, определяя с клиентом иерархию фобий. К примеру, клиент боится ездить на лифте. Работа производиться т.о., что начинается с преодоления самого слабого страха. Дается задание подойти к лифту, открыть, зайти, выйти. Если с этим заданием клиент справляется, то ему предлагается подняться сначала на один этаж. И так далее. Понятно, что такой способ тоже имеет свои ограничения.

Логотерапия или лечение смыслом – это направление в лечении неврозов, фобий и депрессий, которое разработал австрийский психотерапевт Виктор Франкл (1905-1997).

Рядом с датами 1942-1945 в биографии Франкла стоит короткая строчка: пребывание в нацистских концлагерях. Этот период жизни для него был настолько важным личным опытом, что послужил основанием для создания им нового направления в психотерапии. Названия его статей говорят сами за себя: “Человек перед вопросом о смысле”, “Экзистенциальный вакуум: вызов психиатрии”.

Западное материально пресыщенное общество столкнулось с типом неврозов, связанных с утратой смысла жизни в середине прошлого века. Именно в этом направлении развивалась мысль Франкла с 60-х годов прошлого столетия. До нашей страны эхо его славы докатилось на рубеже 80-х.

Метод, который был предложен Франклом, получил название метода парадоксальной интенции. Терапевт, практикующий этот метод, требует от пациента, чтобы он захотел осуществления того (при фобии), или соответственно сам осуществил то (при неврозе навязчивых состояний), чего он так опасается. В этом случае идет переоценка смысла происходящего. Франкл указывает на то, что парадоксальное намерение (интенция) должно быть сформулировано в юмористической форме. Юмор дает человеку возможность занять дистанцию по отношению ко многим ситуациям, в том числе и к самому себе. И обрести тем самым, больший контроль над собой.

Т.о. человек как бы переводит фокус внимания со своего эго, убирая чувство собственной значимости, перестает тревожиться о впечатлении, какое он производит на окружающих. В психологии это носит название – децентрация. В православной аскетике этот процесс сродни освобождению от тщеславия (тщетная слава). Франкл приводит ряд примеров, когда этот метод дает быстрые результаты.

Далеко не во всех случаях этот метод срабатывает. Есть ряд невротических проявлений, к которым применить его невозможно. Это будет показана в разделе, где приводятся случаи из практики.

Виктора Франкла, в более широком плане, относят к экзистенциально ориентированным психотерапевтам.

Экзистенциальная психотерапия (англ. existential therapy) выросла из идей экзистенциальной философии и психологии, которые сосредоточены не на изучении проявлений психики человека, а на самой его жизни в неразрывной связи с миром и другими людьми (тут-бытие, бытие-в-мире, бытие-вместе).

Главу под названием “Человек перед вопросом о смысле”, Франкл начинает со слов: “У каждого времени свои неврозы – и каждому времени требуется своя психотерапия. Сегодня мы, по сути, имеем дело уже с фрустрацией не сексуальных потребностей, как во времена Фрейда, а с фрустрацией потребностей экзистенциальных. Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чувства неполноценности, как во времена Адлера, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты”.

Со времени написания этих строк прошло более 30 лет. И они по-прежнему актуальны. А возможно, еще и в большей степени. Именно Франкл обозначил особенность невроза нашего времени, как невроза ноогенного. НУС — (греческое nus – ум, мысль, разум), одно из центральных понятий древнегреческой философии, дух, разум, смысл, мысль.

Человек всегда пребывает в общении. Это общение происходит или с самим собой, или диалог другими людьми, или это общение с Богом. Более того, наше общение полифонично. Одновременно могут присутствовать все три формы общения. Однако расплывчатые представления о Боге ограничивают возможности психотерапевтов экзистенциального направления. Истинное изучение, а соответственно и исцеление человека, не может происходить отдельно от процесса познавания Бога. Возможный полный ответ на проблему невротического проявления, находится не в плоскости земного бытия, в которой работает психотерапевт, а в вертикали духовности.

Основная новизна подхода Франкла заключается в том, что он предлагает человеку обратиться к изменению на ценностном уровне. К изменению сформировавшейся установки человеку приходится прибегать, когда он находится во власти обстоятельств, на которые не в силах повлиять. Однако в любых обстоятельствах человек свободен занять осмысленную позицию по отношению к ним.

Правильной постановкой вопроса, согласно Франклу, является не вопрос о смысле жизни вообще, а вопрос о конкретном смысле жизни данной личности в данный момент. Каждая ситуация согласно его теории, несет в себе новый смысл, разный для разных людей. Но для каждого он является единственно истинным. Не только от личности к личности, но и от ситуации к ситуации этот смысл может меняться. В нахождении и отыскании смыслов человеку помогает совесть. Совесть Франкл определяет как смысловой орган, как интуитивную способность отыскивать единственный смысл, кроющийся для человека в каждой ситуации.

Несмотря на притягательность учения Франкла, мы видим ограничения в его понимании смысла человеческого бытия, по сравнению с тем, как это представлено в православной антропологии (науке о человеке, основанной на святоотеческой мысли). С одной стороны, Бог занимает почетное место в теории Франкла, а религиозная вера – в практике логотерапии. С другой стороны, понятие религии используется им в столь широком смысле, что оно включает в себя и агностицизм *) и даже атеизм.

*) Агностицизм (от греческого ágnōstos — недоступный познанию), философское учение, согласно которому не может быть окончательно решен вопрос об истинности познания, получена объективная характеристика окружающей человека действительности.

 


Представление Франкла о смысле, как о свободном выборе конкретной личности в зависимости от конкретной ситуации, есть то “слабое звено”, которое не позволяет широко использовать метод Франкла в психотерапии. Психолог или психотерапевт, стоящий на позиции православия с такой трактовкой смыслов согласиться не может.

Для прояснения этого ключевого момента я предлагаю обратиться к наследию русской православной философской мысли. Работа под названием “Смысл жизни” была написана православным философом Евгением Николаевичем Трубецким в начале прошлого века.

Во вступлении к статье автор отмечает, что внешним поводом его труда явились мучительные переживания мировой бессмыслицы, достигшие в те дни необычайного напряжения. Россия стояла на пороге жесточайших страданий. Как всегда это бывает, искажения начинаются в сфере человеческого духа. Затем укрепляются в сознании и отражаются в действиях и поступках. Поэзия того времени отражает это очень точно. Позвольте мне привести строки из поэмы Сергея Есенина “Инония”, опубликованной в 1918 году:

Не устрашуся гибели,
Ни копий, ни стрел дождей, –
Так говорит по Библии
Пророк Есенин Сергей.
Время мое приспело,
Не страшен мне лязг кнута.
Тело, Христово тело,
Выплевываю изо рта.
Не хочу восприять спасения
Через муки его и крест:
Я иное постиг учение
Прободающих вечность звезд.

...

Радуйся, Сионе,
Проливай свой свет!
Новый в небосклоне
Вызрел Назарет.
Новый на кобыле
Едет к миру Спас.
Наша вера – в силе.
Наша правда – в нас!"

Снова и снова человек в опьянении свободой, совершает первородный грех Адама, пытаясь устроиться в этом мире без Бога, возомнив в своей тварной ограниченности богом себя. И каждый раз это оборачивается трагедией личной и социальной.

Максимилиан Волошин описывает происходящее, как бы свысока, охватив взором всю Россию. Его поэма “Северовосток” (1920 г.) приводится не полностью:

Расплясались, разгулялись бесы
По России вдоль и поперек.
Рвет и крутит снежные завесы
Выстуженный северовосток.
Ветер обнаженных плоскогорий,
Ветер тундр, полесий и поморий,
Черный ветер ледяных равнин,
Ветер смут, побоищ и погромов,
Медных зорь, багровых окоемов,
Красных туч и пламенных годин.
Сотни лет тупых и зверских пыток,
И еще не весь развернут свиток
И не замкнут список палачей,
Бред Разведок, ужас Чрезвычаек –
Ни Москва, ни Астрахань, ни Яик
Не видали времени горчей.

Как известно, жизнь духа пробуждается в страдании. Социальные процессы, положившие начало жестокому времени, требуют осмысления.

Работа князя Трубецкого “Смысл жизни” впервые была опубликована в 1918 году в Москве. Автор со всех сторон рассматривает проблему смысла, отвергая понятия т.н. ситуативных или субъективных смыслов. Для него вопрос о смысле – это вопрос о безусловном значении чего-либо, т. е. о таком мысленном значении, которое не зависит от чьего-либо субъективного усмотрения, от произвола какой-либо индивидуальной мысли. Речь у него идет не о том, что значит данное слово или переживание для того или другого, а о том, что оно должно значить для всех.

Ниже приводимый его образный пример, помогает нам осознать, как опасно доверять своему субъективному восприятию.

“Положим, я сижу на берегу большой реки. Я вижу вдали что-то похожее на туман; потом впечатление проясняется; и я отчетливо воспринимаю какой-то дымок. Может быть, это — поднявшееся над рекой облако; может быть, это — дым отдаленной фабричной трубы или идущего вдоль берега паровоза. Но вот дымок, казавшийся сначала неподвижным, начинает приближаться, следуя извилинам реки; а вместе с тем мое ухо ясно начинает различать усиливающееся по мере приближения шлепанье по воде. И вдруг мне окончательно становится ясным несомненный смысл всего воспринимаемого, смысл, разом превращающий весь хаос моих восприятий во единую, целостную картину. Это — пароход идет вниз по течению! Все, что раньше мне представлялось или казалось, — облако, дым фабрики или паровоза — отбрасывается мною как только мое, мнимое, психологическое. Я нашел нечто сверхпсихологическое, что больше всех моих ощущений, переживаний, мыслей, общее искомое моих мыслей, которое ими предполагается и которое поэтому называется “с-мыслом”. В отличие от всего того мнимого, кажущегося, что я отбросил, это мысленное содержание, сознаваемое мною как смысл, утверждается мною как общеобязательное. Раз для меня ясно, что я вижу и слышу пароход, идущий против течения, я требую, чтобы и все признавали то же самое. То же самое мысленное содержание должно выразить “с-мысл” переживаний и восприятий других людей, которые тут же рядом со мною смотрят вдаль в том же направлении и слушают”.

Неверное определение смысла приводит к заблуждениям, т.е. блужданию вдалеке от Истины. Такое значение вопроса о смысле может быть показано на любом конкретном примере. Этот пример характерен и для психотерапии. Очень важно верное обозначение проблемы. Исходя из этого обозначения, т.е. смыслового содержания, принимается решение о путях ее разрешения. Если психотерапевт стоит на позиции фрейдизма, и видит в неврозе только вытесненную сексуальность, то и решаться эта проблема будет соответственно. Потребовалось достаточно времени, чтобы психотерапия продвинулась к осознаванию того, что и логотерапия, предлагающая искать ситуативные смыслы, также приводит к заблуждениям, если эти смыслы не обращены к Богу.

Человек – единственное живое существо, которое способно задавать вопрос о смысле своего бытия. По-видимому, он сотворен т.о., что наличие этого вопроса в нем присутствует. И этот вопрос вынуждает его искать ответ, мучительно переживая состояние экзистенциального вакуума.

Русский человек особенно чувствителен к этому вопросу. Мы хорошо знаем это, сопереживая поиску героев Федора Михайловича Достоевского. Вопрос о смысле у Достоевского превращается в вопрос о Боге. И у Него же писатель находит ответ.

Коротко и ясно отвечает на этот вопрос наш современник о. Александр Мень: “Смысл жизни заключается в том, чтобы человек, созданный по образу и подобию Божию, приближался к своему Первообразу. Это одновременно и смысл и цель. Мы в себе открываем вот это заключенное в нас Царство, и в нас начинает говорить Вечность. И тогда мы поднимаемся над суетой, мы перестаем быть рабами повседневности, мы умеем мужественно сопротивляться обрушивающимся на нас несчастьям”.

Серафим Саровский на этот же вопрос ответил еще более кратко: “Смысл жизни в стяжании Духа Святаго”.

Жизнь наша наделена смыслом изначально, знаем мы об этом или нет. И все ситуативные смыслы и выборы, так или иначе, должны определяться этим основным смыслом. Любой другой выбор не достигает цели, а, следовательно, не способствует нашему исцелению, лишает внутреннюю структуру человека целостности. Собственно говоря, чем и характеризуется невроз – это невыносимым состоянием внутренней расщепленности. Избавиться от этого – значит сказать Богу и созданной Им Церкви: “Да!”.

 


Православная психология рассматривает человека не просто как биологическое, наделенное высокоразвитой психикой существо, но и существо духовное, Божественный смысл существования которому уже задан Творцом. Таким образом, проблема неврозов выступает как системное заболевание. Тело, душа, дух у человека падшего, греховного не действуют в своей целостности и по-разному влияют на выбор человека. В данном случае не означает, что невротик более греховен. Возможно, он более чувствителен к своей греховности, нежели обычный человек, даже если это им в полной мере не осознается. Это будет рассмотрено подробнее несколько ниже на примерах из психотерапевтической практики. Мы можем предположить, что исток невротической расщепленности восходит к духу. Отвержение Бога, непризнание себя существом тварным, призванным для осуществления себя согласно Промыслу Божиему, приводит к нарушениям в сфере душевной. Истинный Бог подменяется идолопоклонством. В наше время, это проявляется в таких обыденных вещах: преклонение перед наукой, искусством, материальным и социальным успехом, сексуальной привлекательностью.

Исходя из этого предположения, становится понятным, что корни невроза уходят глубоко в проблему отпадения человека от Бога.

Отпадение от Бога порождает тревогу небытия, т.н. экзистенциальную тревогу, страх смерти. Нет такого направления психотерапии, которое бы глубоко и честно с этим работало. Эти проблемы лежат в сфере духа. Секулярная психотерапия предлагает глушить эти состояния, подменять истинный смысл человеческого бытия, различными сиюминутными смыслами. И тем самым уводит человека все дальше от самого себя, от своего самоосуществления в Боге.

Давно отмечено, что невротические черты присутствуют в каждом человеке. И что разница между больной и здоровой психикой часто количественная.

Согласно христианскому представлению о человеке, наша природа искажена, деформирована грехом. Это отображается в расщепленности нашего сознания, нашей психики. Не прекращающиеся на протяжении истории порывы человека устроиться в этом мире без Бога обусловлены грехопадением. Человек в своей самости противится Божьему замыслу о себе, тем самым сопротивляется своему исцелению.

Понятие метанойя (покаяние), в переводе с греческого означает перемена ума. И это не одномоментный акт. Это путь длиною в жизнь. В этом суть православной аскетики. Исцелиться, означает вернуть когда-то нарушенную целостность. Этот процесс совершается в лоне Церкви Духом Святым.

Пауль Тиллих (1886-1965) в своей небольшой работе “Мужество быть”, относящейся к философской классике нашего времени, объединяет границы философии, теологии и психологии.

Он пишет о том, что невротические защиты развиваются в особо чувствительных людях как страх перед состоянием своего небытия. Патологическая тревога заставляет человека укрываться в “безопасности” своего невроза. Это похоже на безопасность тюрьмы. Т.о. невроз, по Тиллиху – это способ избежать небытия путем побега от бытия. “Укрываясь” в неврозе, личность прячется от невыносимого состояния тревоги, уберегая себя от крайней ситуации отчаяния.

Христианская вера дает человеку то реальное мужество, опираясь на которое можно преодолеть невыносимые невротические состояния. И более того, преодоление этих состояний укрепляет веру.

Возникновение невроза можно рассматривать как определенный рубеж, преодоление которого открывает возможность для новой жизни человека. Это некий пик переживаний, на котором человек решается сделать шаг в неизвестное. Шагнуть только на том основании, что больше находиться в неврозе он не может. Усилием веры, он решается шагнуть в неизвестное. Это всегда требует определенного мужества.

Фрейдом невроз трактовался как вытесненная, подавляемая сексуальность. Вытесненная духовность приводит к гораздо более серьезным последствиям, чем вытесненная сексуальность. А отказ от воцерковления может явиться источником многих психопатологических отклонений, в т.ч. и психозов. Ниже это будет показано на конкретных примерах.

Итак, пробуждение и развитие духовности – это не роскошь, осуществляемая какой-то отдельно взятой личностью по своему усмотрению. Это необходимость. Человек создан т.о. чтобы самоосуществиться от образа к подобию Божию. Осуществиться, – пройдя этот путь осмысленно, прилагая все свои интеллектуальные, эмоциональные усилия, соединяя их синергетически с Божественной энергией, ведущей нас ко спасению.

 


В акте истинного смирения неврозы отступают. Им просто нет места. Логотерапия, опирающаяся только на тот единственный смысл человеческой жизни, который мы можем определить, как обожение, исцеление, самоосуществление дает возможность работать с такими состояниями, как страх смерти, панические атаки, тревога и т.д. В этом случае метод парадоксальной интенции наполняется несколько другим содержанием, а именно благоговейным смирением перед Богом.

Часто запрос, формулируемый клиентом, звучит как кризис среднего возраста. По сути это не что иное, как сопротивление человека своему духовному развитию. Страх перед решимостью оставить позади своего “ветхого человека” и пойти осознанно и смело на рождение в себе “новой твари”. Это действительно страшно. Иногда приходится отказываться от всех ценностей, на которых строилась предыдущая жизнь, окунаться в бездны собственной души, а там, как известно, можно встретиться с чем угодно. И без покаяния, без причастия вынести этот процесс просто невозможно. Это та возможность, которую нам дарует только христианство.

Путь самопознания и самоанализа без Церкви опасен. Я думаю, что это является самым сильным ограничением психоаналитически ориентированной терапии. Известны случаи суицида при плохо проведенном анализе.

Часто в процессе психоанализа у клиента меняется отношение к собственным родителям, вплоть до ненависти. По-настоящему простить глубокую обиду можно только с помощью Церкви. Это дар Духа Святого.

Еще есть момент, который мне хотелось бы отметить. Вся секулярная психотерапия по своей сути ведет к укреплению эго, усилению самости. Ее цель – приспособить человека к земному существованию. Сделать это существование комфортным и удобным. Это является противоположностью православной аскетике, идущей по пути смирения самости, тем самым приводящей к стяжанию благодати.

Таким образом, приходится признать, что из всех направлений психотерапии только духовно-ориентированная психотерапия является единственной возможной терапией в полном смысле этого слова.

Ценным опытом в развитии представления о сущности невроза, стал для меня медицинский центр по работе с зависимостями. Под категорию зависимых попадали люди с наркотической и алкогольной зависимостью, а также с зависимостью от игровых автоматов. Потом это определение стало распространяться и на другие формы зависимости.

В православной аскетике есть понятие страсти. По своей сути, зависимость – ни что иное как страсть. Работать со страстями психологи не любят. Это забирает массу сил, редко дает удовлетворительные результаты. Для специалиста такая работа опасна эмоциональным выгоранием. Там же, где есть результаты, обязательно присутствует духовный аспект.

В то время я впервые узнала о таком понятии, как созависимость. Это довольно широко распространенное явление. Оно характеризуется тем, что в проблему вовлечены близкие люди зависимых, члены их семьи. Их эмоциональное состояние, уклад семьи, все начинает подчиняться и зависеть от состояний своих зависимых близких. Мне также приходилось консультировать семейные пары, работать с депрессиями, неврозами, жертвами насилия и другими проблемами.

В это время в моей жизни начал назревать профессиональный и личностный кризис. Несмотря на то, что я постоянно обучалась, бывала на семинарах, проводимых психотерапевтами различных направлений, я совершенно ясно увидела ограниченность возможностей секулярного подхода. Моя вера, в то, что психология способна разрешить проблемы человеческого бытия, рассыпалась прямо на глазах. На самые главные человеческие вопросы, психология ответа не давала.

Именно в это время уходили из жизни мои близкие друзья. Подруга, психолог, совершила суицид. Другой, близкий мне человек, замечательный специалист, практикующий психотерапевт, не справляясь со своей депрессией, просто спивался.

Помню, как мои иллюзии распадались одна за другой. Это было очень тяжело – осознать, что мои надежды на психологию, как науку не оправдались. Она оказалась бессильной в реальной практике работы. Конечно, что-то получалось, но дать исчерпывающие ответы на проблему человека, она не могла. Однако, вопросы эти оставались и вынуждали продолжать искать ответ. И ответ нашелся.

Работая с зависимостями, я реально ощутила силу смирения. Именно смиренное принятие пациентом своего бессилия перед ситуацией, принятие своего состояния зависимости, могло быть началом излечения. Это было настолько явно и очевидно, что вопрос: “А что же такое смирение на самом деле? В чем проявляется его сила?”, – стал для меня на долгое время самым важным вопросом.

О смирении много думал Ф.М. Достоевский, особенно во время работы над романом “Идиот”. В подготовительных записях к роману дважды встречаем одну и ту же мысль: “Смирение – самая страшная сила, какая только может на свете быть!".

Если исходить из того понимания слова “смирения”, которое зачастую трактуется обыденным сознанием, как рабская покорность чужой воле, то эти высказывания Ф.М. Достоевского должны показаться странными, парадоксальными. Но это говорит лишь о том, что в XX веке, в советскую эпоху, слово “смирение” в русском языке как бы утеряло часть своих возможных смыслов – и нам теперь предстоит эти смыслы вновь обретать.

Смирение неравносильно внешнему самоуничижению. Оно есть самый источник возможности действия. В том числе спокойно и терпеливо выносить скорби. Это истинный момент веры, когда вся забота о себе, перекладывается на Бога в полном доверии Его промыслу. Происходит капитуляция перед Богом. И в какой-то момент для человека открываются новые возможности, до этого для него сокрытые. Если гордым Бог противиться, смиренным дает благодать.

Выражаясь психологическим языком, смирение дает свободу выбора, наполняет энергией, уводит от невротической беготни по кругу, давая возможность начать поступательное движение к Цели (целостности). Смирением человек приходит к своему исцелению от страстей.

Мое легкое потрясение было вызвано тем, что на практике я в этом убеждалась все больше и больше. Лечение зависимости начинается с того, что человек смиренно признает свое бессилие перед заболеванием. Пока этого нет, то начинать работу с ним бесполезно.

По сути, метод парадоксальной интенции – это один из методов обретения смирения. При изучении православной аскетики для меня стало очевидным, что почти все хорошо работающие направления психотерапии берут за основу какую-нибудь аскетическую практику, пытаются выстроить на этом свою теорию. Такой подход очень напоминает сектантство.

К примеру, рационально-эмотивная терапия предлагает освободиться от ложных установок и мыслей, запечатленных в сознании. Но взамен предлагаются другие установки, возможно и неплохие по содержанию, но если они лишены духовного содержания, то рано или поздно, приведут к новым проблемам. Укрепление позиций самости, своего эго как способа облегчить состояние клиента, приспособить его к мирской жизни, далек от понятия истинного исцеления.

Позитивная терапия предлагает во всем видеть хорошее. Но тут возникает важный вопрос: хорошее относительно чего? И если уже вопрос поднимается так, как его ставил Иван Карамазов у Достоевского о страдании невинных детей, о смысле страдания, то тут позитивный подход бессилен. Этим занимается теодицея, как она решается в восточном христианстве.

Такие направление психотерапии, как психосинтез, НЛП, трансперсональная психотерапия, гештальт терапия в своем арсенале имеют упражнения, приводящие к осознаванию человеком его трансцендентного бытия. И эти, на первый взгляд, вполне достойные упражнения могут быть опасны в еще большей степени, чем просто отношение к человеку как биологическому существу с развитой психикой. Опасность заключается как раз в том, что эта трансперсональность может трактоваться, каким угодно способом, и все больше уводить нас от Истины. Неискушенному в психологии и богословии человеку, это не просто заметить и уберечь себя от разрушения.

Вспомним, как В. Франкл предлагая свою теорию логотерапии, указывал на то, что смыслы ситуативны, и для каждого человека свой смысл.

Если вернуться к примеру Е.Н. Трубецкого с ассоциацией про дымок от парохода, то понятно, что истинный смысл будет воспринят только человеком с хорошим зрением, который терпеливо дождался появления этого парохода, а не торопился давать объяснение. Понятно теперь, почему чтобы познать Истину, необходимо обладать особыми качествами. В православной аскетике разработанные такие понятия, как трезвение, внутреннее зрение, терпение, откровение. Истина познается только очищенным сердцем. Как же это достигается? Этот путь широко представлен святоотеческом опытом.

 


Методы, которые использует православный психолог, довольно широко используются в различных психотерапевтических практиках. Один из основных методов – это метод самонаблюдения, интроспекции. Для этого клиенту предлагается вести дневник, разъясняются особенности такой формы работы.

Самопознание святыми отцами трактуется, как наука из наук. Далеко не все люди обладают врожденной способностью к самонаблюдению. Человек может быть социально адаптированным, иметь семью и материальное благополучие, но при этом быть далеким от понимания мотивов своих поступков, осознания своих чувств, ясного и последовательного выражения мысли. Одной из задач психотерапии является пробуждение интереса к этому процессу. Познание своего “внутреннего человека”, как это называется у святых отцов, приводит к пониманию, что это место основного приложения наших сил. Все остальное уже существует как проекция наших внутренних состояний. Возникающие конфликты, межличностные и социальные, в своей основе содержат внутренние неразрешенные конфликты тех личностей, которые вовлечены в эти отношения.

Чтобы исцелиться, приблизиться к своей целостности, надо преодолеть в себе невротическую расщепленность. Не случайно само понятие греха может трактоваться, как попадание мимо цели. Путь истинного исцеления – это задача всей жизни.

Достаточно полно основные задачи и методы православного подхода изложены в небольшой книжке под названием “Христианское мировоззрение, как основа психологического консультирования и психотерапии”. Автор ее доктор психологических наук, председатель Общества Православных Психологов Санкт-Петербурга Л.Ф. Шеховцова. Ниже я коротко излагаю основные тезисы православной психологии и психотерапии, опираясь на доклад, который делала Л. Ф. Шеховцова, открывая конференцию православных психологов, которая проходила летом 2010 года в Санкт-Петербурге.

Православный психолог подходит к проблеме человека исходя из того факта, что целостность человека была нарушена грехопадением. Признавая и уважительно относясь ко всем достижением психологии и психотерапии, как западной, так и отечественной, православный психолог исходит из предпосылок, берущих свое начало в христианской антропологии:

• Человек существо целостное трехсоставное: дух, душа, тело (правомерно также представление о человеке, как состоящем из души и тела – в этом случае дух является высшей частью души).
• Человек существо тварное (сотворен Богом).
• Человек существо падшее (грехопадение привело к нарушению целостной структуры человека).
• Человек существо, созданное по образу Божиему, но призвано к Богоуподоблению.
  

Принципы, которые “исповедует” православный специалист базируются на следующих допущениях:

• Христоцентричность. Отношение к Богу.
• Экклезиоцентричность. Отношение к Церкви.
• Антропоцентричность. Человек в центре.
• Духовно-нравственные отношения, взаимодействия человека с человеком.
• Личностно-нравственный аскетизм. Требования к личности специалиста.
  

За основу этих пунктов взяты принципы, разработанные о. Александром Зелененко.

 


Тут для нас открываются совсем другие горизонты. Чтобы точнее выразить свою мысль, следует говорить даже не о горизонтах, которые все-таки, принадлежат к плоскости, а прибегнуть к объемному восприятию. Человек – создание духовное, а значит, он возвышается над этой плоскостью. Это как мост, как связующее звено между дольним и горним. Такое представление о человеке отражается в символике христианского креста. Плоскость земного бытия пересекается с вертикалью духовного восхождения. Причем, эта вертикаль – сам Христос.

Практикующие в различных направлениях психотерапевты, избегают эклектического смешения. Это вполне правомерно. Действительно, как архитектурная эклектика говорит о дурном вкусе, так и работа психотерапевта, работающего в смешанных стилях, вызывает, по меньшей мере, недоумение у профессионалов. Но совсем другое дело, если мы рассматриваем православного психолога. Опираясь на вертикальную ось христианства, психолог, стоящий на позиции православия, имеет возможность использовать методики и техники, преломляя их через христианское мировоззрение. Он имеет возможность увидеть суть проблемы иначе. И, соответственно, предложить для нее другое решение.

В этой точке пересечения плоскости нашего временного и исторического бытия и духовной вертикали совершается исцеление человеческой личности. “Дурная бесконечность” (термин Е.Н. Трубецкого) земного существования сужается до той точки, где исходя из единственно подлинного смысла нашего земного существования, происходит и переоценка ценностей, и находятся верные решения для конкретной жизненной ситуации. Именно в этой точке, возможно обрести целостность мысли, чувства, слова, поступка. В этой точке Истины, возможно, обрести истинную свободу от пут “невроза”.

Глубокая перемена ценностей, перемена ума (метанойя) невозможна без покаяния, без исповеди и причастия. И основополагающим в работе православного психолога является приведение человека к вратам Церкви – лечебницы духа.

У современного невоцерковленного человека в сознании нарушена иерархия ценностей. Нет представления о связи духа, души и тела. Свои телесные заболевания он никак не связывает с нарушениями в душевной жизни. Мысли и чувства им не осознаются в должной степени, не говоря уже о духовной сфере. Чтобы это произошло, православный психолог, работая на “плоскости” психики, держит ориентацию на духовную вертикаль.

Понятно, что такой образ православного психолога, это некоторый идеал. Хорошо осознавая свои слабости и немощи, свою личную греховность, мы, однако же, уповаем на то, что невозможное человеку, возможно Богу. И это позволяет нам заниматься этим делом, это же и укрепляло и поддерживало меня в процессе написания статьи.

 


Мы живем здесь (в России) и сейчас (в начале 21-го века). Это время обозначают, как кризис цивилизации. Россия не может находиться в стороне от глобальных проблем человечества. Осмысление исторических и социальных событий прошлого века, заставляет политических руководителей стран искать формы диалога, избегать вооруженных конфликтов, проявлять интерес к социальной сфере. Но человеку не укрыться в этом относительном благополучии.

Совсем не случайно, такие направления, как православная психология и психотерапия стали теоретически и практически развиваться именно сейчас так, как никогда до этого.

Становится все более очевидным, что вся работа должна происходить внутри человека на невидимом фронте брани духовной. И поле битвы – это душа человека.

Православному психологу приходится работать каждый раз с конкретным запросом человека, в конкретных условиях.

Работа происходит так, как она представляется наиболее целесообразной. Приходится консультировать и при приходе храма, и на дому, и в т.н. “полевых условиях”, когда с клиентами, страдающими особыми формами фобий, приходится бывать именно в тех местах, и в тех ситуациях, где эти фобии сформировались. Т.о. применяется весь арсенал накопленного психотерапевтического опыта. Ниже следующие случаи это подтверждают. Заранее хочу оговориться, что это не клинические отчеты. Психотерапия всегда имеет несколько “сюжетных линий”. В полной мере ее никогда не отобразишь. Для простоты изложения выбрано описание какого-то одного направления. Я намерено избегала специальной терминологии, пытаясь дать описание простым языком. Не мне судить, как это получилось. Имена клиентов, по понятным соображениям, изменены.

1. Разговор с Татьяной, женщиной в возрасте около 50 лет произошел прямо в церковной трапезной. Это был именно разговор. Как оказалось, что она в церкви уже около 20 лет. Узнав, что я психолог, прямо за чаем стала говорить о своей проблеме. Два года назад, на Новый Год, она застряла в лифте. В этот момент у нее начался сильный астматический приступ. Ей казалось, что она прямо сейчас, в лифте умрет. И нет никого рядом, кто смог бы ей оказать помощь. С тех пор, она боится ездить в лифте, и на свой 9-й этаж вынуждена подниматься пешком. Как только она решается вызвать лифт, начинается состояние паники и возникает страх смерти. Как я уже указала, наша “терапия” проходила в форме обычной беседы за чаем. Разговор зашел о том, как она пришла к вере, как оказалась в церкви, какие отношения в семье, что дает ей ее вера. Разговор строился так, как будто я просто проигнорировала ее вопрос. Мы заговорили и о том, как Господь испытывает нашу веру, как ее укрепляет. Вспомнили ветхозаветный эпизод, когда Господь, усомнившись в вере Авраама, велел ему принести в жертву собственного сына. И как только вера была подтверждена решимостью Авраама, это испытание веры окончилось. И тогда я спросила, а в чем, собственно говоря, состоит ее собственная вера? Почему она сопротивляется. Если Господь усмотрел для нее получить смерть в лифте, ей надо это принять со смирением, решиться на это положившись на то, что Господь ее любит, заботится о ней, не поддаваясь панике (ведь она с Господом), сесть в лифт и проехать. Это явно была провокация с моей стороны. Интуитивно я чувствовала, что если она решиться на этот шаг, то в тот момент, когда внутренне соберется с духом. Потом говорили еще о ее детях, о болезни сына. Мы встретились снова через две недели. Понятно, что моим первым вопросом было: Ну как дела с лифтом? Я помню ее радостный ответ: “Катаюсь!” Встречались мы еще несколько раз, но уже говорили о других ее проблемах. Этот страх был ею преодолен.
   
   Такая решимость на смерть – это, по сути, решимость на смерть собственного эго. Или как говорят святые отцы, ветхий человек в нас должен умереть. Психологически всегда очень страшно решиться на это. По-настоящему решиться может на это человек, уже доведенный своим неврозом до крайней степени истощения, когда единственным его ресурсом становится вера. Я встретила Татьяну снова через полгода. Мне было интересно, закрепился ли этот результат. Да, в лифте она едет, читая молитву. Метод парадоксальной интенции (парадоксального намерения) может быть применен в полной мере, только верующим человеком.
   
   
2. Ко мне обратился мужчина 36 лет, по поводу т.н. панических атак. Это был плотного телосложения мужчина, хорошо одетый, приезжавший на дорогой машине. До этого он к психологу не обращался, пытаясь справиться со своим симптомом иглоукалыванием, массажем и лекарствами. Но это не дало результата. Потребовалось две встречи, чтобы он стал рассказывать о себе открыто и с доверием. Назовем его Николай. Он описал свои состояния, как приступы страха и паники. У него в этот момент возникает ощущение, что это приведет к потере сознания прямо за рулем, к остановке сердца. Все врачи, к которым он обращался, ничего не находят, посоветовали психотерапевта. Лет 10 назад Николай, стал увлекаться игровыми автоматами. В это время он уже был женат, была маленькая дочь. Его зависимость отражалась на материальном состоянии семьи, на отношениях с женой. Однажды, ему приснился сон, что он уронил свой крестик, и ползает в грязи, пытаясь его найти. Сон оставил сильный эмоциональный след. И это послужило поводом для прихода в церковь. Игровые автоматы были оставлены. В семью вернулся мир. Николай сменил работу. Его пригласили на ответственную должность в государственной структуре. Теперь его работа была связана с контролем и распределением. Этой новой работой он дорожил. В планах семьи было покупка квартиры, и рождение второго ребенка. Дочь подросла. Жена не работала. Все вроде бы хорошо. Но возникли эти странные состояния, с которыми он не мог справиться. В целом, у нас было 12 встреч. За это время кое-что было сделано. Мы коснулись его детских страхов, которые он перенес на отношения с начальником; разобрались в его отношениях с мамой, которая до сих пор слишком вмешивалась в его семью. Работа строилась по трем направлениям. От него требовалось все большей осознанности своих чувств, мыслей в моменты возникновения панических атак. Второе направление – это работа с телом. Тело должно испытывать реальные физические нагрузки. Сидячая работа и наличие автомобиля этому не способствовали. Оказалось, что в прошлом он мастер спорта по плаванью. Николай стал регулярно посещать бассейн. Третьим направлением было – систематичное посещение храма, исповедь и причастие. Необходимость этого он и сам хорошо осознавал. Начала воцерковляться его жена. Улучшение его состояния наступило только тогда, когда он рассказал, что особенностью его работы, является то, что он берет взятки. И это на его месте – норма. Иначе он на работе не останется. Надо делиться с начальством. Его панические атаки прекратились после того, когда он принял решение, как он мне объяснил, деньги не вымогать, а просто “не отказываться, если дают”. Что проблема его панических атак лежит в духовной сфере, было для него открытием, судя по радости у удивлению, когда он об этом рассказал. Наша работа только подвела к этому. Думаю, что в большей степени повлияло то, что он стал серьезно и систематично воцерковляться.
   
   Работу мы закончили с хорошим результатом. Через полгода я ему позвонила. Всегда важно знать, насколько этот результат устойчивый. Набрав его сотовый номер, я получила ответ, что это номер служебный, и Николай давно уже уволился. Как ни странно, но этот ответ почему-то мне принес облегчение. Видимо, его компромисс по поводу взяток должен был однозначно разрешиться. Я знаю, что он обсуждал это со своим священником.
   
   
3. Галина 45 лет, вдова, живет вдвоем с дочерью. На первой встрече она выглядела вся какой-то темной. И лицо, и волосы, и одежда. Голос был без эмоциональных оттенков. Описала свои состояния, как панические атаки, которые возникают несколько раз в неделю, а иногда и в день. Принимает антидепрессанты. Два года посещает храм, исповедуется, причащается, читает утреннее и вечернее правило. Галина занимается тем, что профессионально убирает дорогие квартиры и коттеджи. Первая встреча всегда диагностическая. Узнаешь о том, как живет человек, каково его окружение, его работа, как и когда возник симптом, был ли опыт психиатрии, консультировался ли у психолога. Иногда удается дать какие-то рекомендации. Я оставила ее свою визитку, не очень веря, что Галина готова к систематичной работе. Для этого ведь требуется решимость и определенная доля мужества. Быстрого результата я никогда не обещаю. Через неделю Галина мне позвонила. Работа стала проходить систематично и четко раз неделю в назначенный час на протяжении 5-ти месяцев. Несмотря на проделанную большую работу, панические атаки ослабевали, становились реже, но потом все-таки возникали с новой силой. Я уже стала склоняться к мысли, а не органические ли это нарушения головного мозга? Однажды, когда Галина в очередной раз мне сообщила, что паническая атака была с ней в маршрутном такси, я обратила внимание, что выражение лица ее было странным. Извиняющаяся улыбка. Что это означает? Я начала задавать вопросы один за другим. Вся наша предыдущая работа привела к тому, что доверительные отношения были установлены, Галина много сделала для осознавания своих внутренних состояний, вела дневник, и я могла рассчитывать, что в этот раз мы сможем продвинуться дальше. Как я уже отметила, болезненное состояние настигло ее в маршрутном такси, когда Галина возвращалась после работы домой. В этот день она чувствовала себя особенно уставшей. Как сама призналась, она делала много лишней работы, которую не требуют делать работодатели. Наоборот, они к ней хорошо относятся. Убирает у них она не первый год. Но что заставляет ее делать лишнюю работу, выкладываться сверх силы? Может быть, необходимость заработать больше? Тут прозвучала неожиданная фраза: “Я как будто себя наказываю”. И опять эта странная отрешенная извиняющаяся улыбка, которая дала мне основание думать, что в глубине души, есть что-то, подавленное, вытесненное в бессознательную сферу. Выражаемые чувства не соответствуют произносимым словам. Что это может быть? Только бы не потерять этот момент. Сейчас именно такой момент в психотерапии, когда что что-то важное может произойти. Так и получилось. “Наказываю, не люблю себя”. По ассоциативной цепочке мы подошли к ситуации из далекой юности Галины. Тогда Галина жила в Средней Азии. Закончив педучилище молодая красивая, энергичная девушка работала старшей пионервожатой в пионерском лагере какого-то особого значения. Комсомольцы стали замечать, что продукты, которые привозятся в лагерь для детей, потом вывозятся со склада по ночам на автомобилях. А детям достается совсем не то, что они должны были получать по статусу этого пионерского лагеря. Ребята решили провести расследование и сообщить об этом, кому следует. Галина считала себя обязанной это сделать. Однажды вечером в лагерь подъехала милицейская машина. Старшей пионервожатой сообщили, что за пределами лагеря найден труп девочки, и ее пригласили для опознания. Оказалось что никакого трупа не было. Ее отвезли на машине за пределы лагеря и три советских милиционера, во главе с офицером жестоко изнасиловали девушку. Это было очень сильным потрясением. Она никому об этом не могла рассказать. Трудно передать словами боль, стыд, унижение, которые она испытала. Сейчас Галина мне рассказывала этот случай. Я молчала. Почему-то внутри промелькнула фраза: “Прощайте врагов ваших”. Я задала несколько вопросов. Осторожно предположила, что надо суметь простить. И совершенно неожиданно, Галина, взглянув мне прямо в глаза, твердо ответила, я тоже об этом сейчас подумала. Мы решили, что она на исповеди со своим духовником это обсудит.
   
   Ее состояние значительно улучшилось. Это отразилось в целом, на ее внешности, манере одеваться. Панические атаки практически прекратились. На психотерапевтических сессиях к ним мы стали возвращаться все реже. Психотерапия продолжилась, но перешла на иной уровень.
   
   
4. Кто-то из ее православных знакомых Анны нашел для нее телефон нашего диспетчера. Мы договорились, что я перезвоню. Но все было некогда, и через несколько дней снова звонок. И очень просящий голос, а вы будете со мной работать? Дело в том, что Анна несколько лет уже не выходит из дома. Выйти на улицу ей не позволяют страхи. Оказалось, что Анна живет не так далеко. И я вполне могу ее посетить, если грамотно распланирую свое время. Первое впечатление всегда очень важное. Меня встретила ее мама, женщина лет 50-ти, провела в просторную кухню. На диване спиной к окну, поджав ноги и закутавшись в плед, сидела молодая женщина. Свет, падающий из окна, не давал мне возможность ее хорошо рассмотреть. Я предложила ей пересесть к столу, сама заняла позицию спиной к окну. В психотерапии важно все. Изменение позы, изменение выражения лица. Ничто не должно оставаться незамеченным. На меня смотрели испуганные глаза, с темными кругами под глазницами на неестественно бледном лице. Первая мысль, которая мелькнула у меня в голове: “Боже мой, неужели здесь можно что-то сделать? Это явная психиатрия! Но не надо торопиться с диагнозом. Посмотрим, может быть, все-таки есть за что зацепиться”. Для того, чтобы начать с ней работать было, по крайней мере, два момента, которые вселяли надежду. У Анны есть сильная мотивация справиться с проблемой. И второе, что тоже очень важно – не было опыта принятия сильно действующих препаратов, иными словами – нет опыта психиатрии. “Господи, Ты видишь, она искала меня полгода, живет практически рядом, у нее два маленьких ребенка, не оставляй нас в этой ситуации, без Тебя ей не выбраться!” – молилась я про себя. Так началась моя работа с Анной, временами напоминавшая детективный роман. Я стала приходить каждую неделю. Анна с нетерпением ждала меня. Первое время ее рассказ о том, что произошло, строился очень сбивчиво. Она перескакивала с одного события жизни на другое. Иногда в ее рассказе было много подробностей, для меня не имеющих значения, но я не перебивала, не уточняла, не стремилась придать ее повествованию логическую связь и законченность. Это особая форма работы с клиентами в т.н. пограничных состояниях. Для себя я должна была выделить что-то, за что можно зацепиться, с чего начать. В психоанализе, с такими клиентами работают очень долго. Они именуются доэдипальными. Тут главное присутствовать, слушать, устанавливать доверительные отношения. Я прекрасно понимала, что рассчитывать на быстрый результат не придется.. Ситуация оказалась следующей: Анна обратилась к целительнице-колдунье. Это была старая цыганка, которая сняла ее симптом, заговорив болезнь на раке. Да, на обычном раке. Требовалось купить рака, принести. Потом его растоптать и выбросить. Мне не хочется описывать все подробности этих языческих ритуалов. Да я и не старалась запоминать. Почему Анна так поступила, она объяснить не смогла. Более того, это ее саму удивляет. Она помнит только сильный страх за себя, за здоровье ребенка и как единственный вариант на тот момент – это обратиться к знахарке. До этого ее в детстве тоже лечили какими-то заговорами. Ее дедушка практиковал какие-то странные магические ритуалы. Наша работа строилась на моем твердом убеждении в том, что сильнее Бога ничего быть не может. И все преодолимо только с Ним. Я вспоминала, как сама, когда еще начинала работать психологом, была далека от истинной веры, от церкви, бралась за очень сложные случаи. И в какой-то момент почувствовала истощение, эмоциональное выгорание. Нет, этого сейчас не произойдет. Я с Богом, я с Церковью, исповедуюсь, причащаюсь. Ее состояние было не только психологическим. Она стала очень остро ощущать запахи, практически не выносила, когда дома готовили. О раках или креветках даже подумать не могла. Сразу начинались какие-то телесные реакции. Слабели ноги, подступал страх. Не могло быть и речи, чтобы выйти на улицу, в магазин, проводить ребенка в школу.
   
   Вторым убеждением, на которое я опиралась, было “вера без дел мертва”. В нашем случае это означала, что Анна должна реальными поступками начать преодолевать страхи, откидывая их один за другим. Своего рода, поведенческая психотерапия. Пришел момент, когда я принесла вареные креветки. И предложила ей их съесть, почитав молитву. Я не настаивала, упирая на то, что она может отказаться. Но тем самым она покажет, что Богу не доверяет. Через некоторое время мы с ней ели креветки, потом и рака. Постепенно стали выходить на улицу, в магазин. Она начала готовить пищу, выносить запахи и спокойно есть креветки. Наступил момент, когда ее муж повез нас в храм. Она стала способна встречать детей из школы посещать храм, исповедоваться, причащаться. Психологически освобождаясь от внутренних страхов, она обретала одну за другой новые степени внешней свободы. Все это проходило через большое сопротивление. Страхи были велики, телесные симптомы уходили очень медленно. Каждый раз я возвращала ее внимание к осознаванию проделанной работы. Важно, чтобы в ее внутреннем опыте был опыт преодоления казалось бы непреодолимых ситуаций, опыт прохождения через свои страхи “с открытым забралом”. Тот необходимый свой личный опыт, который укрепляет веру. Наша работа продолжалась полгода. Сейчас Анна способна сама посещать храм. На длительные поездки она пока не решается, но это дело времени. Когда-то Анна вела активный образ жизни, свободно водила автомобиль. На фотографиях той поры на меня смотрит красивая, самоуверенная девушка, которая чувствует свое превосходство от производимого своей внешностью впечатления. Жила, не очень думая о Боге. То что, что с ней произошло, уже не воспринимается ей как случайность. Это заставило ее переосмыслить ценности, развернуться к вере и церкви.
   
   
5. Молодая миловидная женщина Анастасия живет в пригороде. Работает в Санкт-Петербурге в пошивочном ателье. Обратившись за помощью весной, обозначив свою проблему, как фобию, она заявила, что ей необходимо с этим справиться обязательно, потому что в августе она планирует поехать на море. И эта фобия ей сильно будет мешать. Ее решимость меня порадовала. Даже установленные ею сроки могут быть использованы как стимулирующий фактор в процессе исцеления. (В данном контексте, исцеление понимается, как освобождение от симптома). Когда-то она уже обращалась к психологу по поводу своей проблемы. Симптом заметно утих, но два года назад проявился с новой силой. И уже приемы, которым ее научил психолог, не помогали. В таком случае, важно узнать, когда первый раз возник этот симптом, какая была проведена работа с другими психологами. А по поводу обострения, необходимо выяснить, что тогда происходило в жизни человека. А произошло вот что. Когда-то, когда Анастасия была подростком, она совершила кражу в гипермаркете. Ее отправили в милицию. И там с ней очень серьезно поговорили. Грозили детской комнатой милиции, даже судом. Сейчас, рассказывая об этом, Анастасия заметно волновалась. Вспоминать этот эпизод было стыдно. После этого у нее возник иррациональный страх посещения больших магазинов. Она стала избегать ходить в гости к людям, боясь, что ее могут оставить одну в комнате. А потом, окажется, что у людей что-то пропало. И подумают на нее. Такой эпизод тоже был в юности. Психолог, который с ней работал, опирался на трансактный анализ Эрика Берна. (Это известное, хорошо проработанное направление психотерапии, определенно имеющее свои положительные стороны). За последние два года произошло резкое ухудшение состояния. Оно ее буквально не отпускало. В магазине Анастасия испытывала состояние паники, совершенно терялась. Был даже случай, что на нее обратили внимание охранники, потом, извинившись, отпустили. По роду своей деятельности, ей приходилось часть своих должностных обязанностей выполнять одной в помещении, где находились материальные ценности. И эта часть ее работы, всегда вызывала также состояние паники. Естественно, что свою фобию она скрывала от коллег, пыталась справиться с напряжением, подавить страх. Но он временами усиливался до такой степени, что доводил ее практически до потери сознания. Что же произошло в ее жизни два года назад? В это время она познакомилась с молодым человекам. Это были романтические отношения, которые в какой-то момент совершенно неожиданно и по непонятной для нее причине были прерваны. Остались боль и недоумение: “Что я делала не так, что же во мне есть такое, что вот так можно со мной обойтись?” Такие ситуации сильно влияют на самооценку. Иногда требуется большая внутренняя работа по восстановлению, чтобы человек стал снова открыт для чувства любви. На бессознательном уровне формируются примерно такие установки: “Значит, я плохая, недостойна любви, что-то во мне не так, если так со мной обошлись... любить больно, просто невыносимо... я никогда больше себе этого не позволю”. Анастасия именно в этот период своей жизни обратилась к вере, стала прихожанкой своего храма. Но, симптом не проходил. В нашей работе использовались элементы психоанализа (прорабатывали страхи, начиная с детского возраста). Применялся также поведенческий подход. Причем это осуществлялось в т.н. “полевых условиях”. Мы несколько раз посетили с Анастасией большой гипермаркет. При этом ей давалось задание по методу “парадоксальной интенции” – бояться, трястись так, чтобы все видели, как человек может бояться и трястись. Такое задание всегда вызывало смех. На море Анастасия поехала, как и планировала, в августе. После перерыва, мы продолжили работу. Результат был удовлетворительным. Она научилась справляться со своим состоянием самостоятельно, практически в любых условиях. Нами решалась задача не только убрать симптом, но и проработать условия его возникновения т.о. образом, чтобы он больше не возвращался. О том насколько результат устойчив, показывает время. Анастасия до этого была уже у психолога, получила временное облегчение. Это был светский психолог, которая видела трудности как раз в том, что Анастасия обратилась к Богу. Мне же представлялось это как раз тем потенциалом, на который можно опереться. В то же время использовались все, на мой взгляд, подходящие психотерапевтические техники: это аналитическое осознавание ситуации, поиск корней; поведенческий подход для разрушения возникших рефлекторных реакций психики на ситуацию; парадоксальную интенцию, чтобы убрать “страх от ожидания ситуации”, т.е. смиренно и с радостью принять эту ситуацию, как Богом попущенную. Вот в этом последнем случае метод парадоксальной интенции уже приобретает совсем другое наполнение. Да и вся психотерапия строилась в рамках посещения клиенткой своего храма.
   
   
6. Первые слова Даши были: “Я не знаю, что со мной. Я не могу жить так, как я жила раньше. У меня начинается невроз”. Даша, 25-летняя очень красивая, современно одетая девушка, выглядела встревоженной, даже испуганной. Совсем недавно она жила “насыщенной интересной жизнью”; интересовалась различными направлениями психологии, участвовала в тренингах по позитивной психотерапии, читала психологическую литературу. Какое-то время жила в Италии, изучала язык, бывала во многих странах Европы. По всей видимости, в деньгах она не нуждалась. Сейчас все изменилось. Нарушился сон, все ее занятия утратили остроту интереса. Проблема началась с того, как она пришла на исповедь в ближайший храм. После этой исповеди, у нее осталось очень тяжелое ощущение, что ей “остается только гореть в аду”. Это ее так напугало, и произвело такое впечатление, что она ни о чем другом думать не могла. И что с этим делать, тоже не знала. Мы не сразу подошли к основной проблеме. Семь лет назад тяжело болел, умирая ее дедушка. Ему были ампутированы ноги. Даша, на тот момент была слаба духовно, чтобы развернуться лицом к этой ситуации. Она избегала соприкасаться с болью и страданием, отказывалась ухаживать за дедушкой, не посещала его в больнице. Исповедь не принесла ей облегчения, а наоборот, ей стали рисоваться картины ее одинокой и мучительной старости, как наказание за грех, а в довершение всего – муки вечные. Это совершенно лишило ее покоя, и отвратило от дальнейшего посещения храма. Важно, суметь сделать так, чтобы этот опыт не был перенесен на всю Церковь, чтобы нашлись духовные силы не отворачиваться от Церкви, суметь увидеть силу и красоту православия, продолжать свой путь воцерковления. Даша обратилась к другому священнику в другом храме. Батюшка со вниманием и сочувствием отозвался на ее мольбу о помощи. Ей было предложено поухаживать какое-то время за старым больным человеком. Такая возможность нашлась при этом же приходе. Даша ухаживала несколько дней за пожилой глубоко верующей женщиной. Несмотря на то, что она приходила всего на несколько часов, этот опыт укрепил ее духовно. С психологической стороны была проведена работа по примирению с дедушкой. Использовалась техника “разговора на двух стульях”, но в несколько измененном варианте. В глаза бросалось сильное внутреннее сопротивление. Она стыдилась и меня, и своих слез, и своего поступка. Я спросила ее о том, снится ли ей дедушка, внимательно выслушала последний сон. Это было началом. Потом мы плавно перешли к тому, что она может сказать ему все, что она хочет, что наболело у нее в душе за это время. И вот, в какой-то момент барьер был разрушен. Это напоминало прорвавшуюся лавину. Не меньше 15-ти минут длился этот монолог со слезами. Это было и объяснение ему в любви, и просьба о прощении, и уверение в том, что она другая сейчас, и сейчас было бы все иначе, она ухаживала бы за ним и все бы для него делала. Важно, что этот монолог происходил в форме обращения к дедушке во втором лице. Психотерапевт в таких случаях как бы отходит в тень, доверяя процессу, и в тоже время внимательно наблюдая за состоянием клиента. После того, как монолог прекратился, внутренняя работа продолжает идти. И она должна закончиться интеграцией прожитых чувств и понимания происходящего на рациональном уровне. Часто клиенты, посетившие много психологических тренингов, обученные делиться своими чувствами, прерывают эту работу. Такую попытку сделала Дарья, пытаясь мне сразу объяснить, как легко она себя чувствует и что у нее внутри изменилось. Но не надо спешить с интерпретацией своих внутренних состояний. Пусть этот процесс завершится органично.
   

 


Так уж заведено, что во времена тяжелых социальных потрясений человек начинает обращаться к вопросам, которые в иное время просто оставались в стороне от его внимания. Не случайно, что первые главы книги Е.Н. Трубецкого “Смысл жизни” были опубликованы еще 1917 году в журнале “Вопросы философии и психологии”. Работа другого русского религиозного мыслителя С.Л. Франка под тем же названием вышла в эмиграции в Берлине, в 1925 году. Эти работы остаются для нас актуальными и по сей день.

По-прежнему, наши соотечественники, наблюдая, что происходит в России, задаются этим вопросом. К вопросу о смысле жизни человек возвращается снова и снова. И уже не только социальные потрясения являются этому причиной, а конфликты в семье, на работе, внутреннее состояние, описываемое как депрессия или невроз.

Смею надеяться, что приведенные выше несколько случаев дают некоторое представление о православной психотерапии. Это не какие-то особые случаи. Каждый случай особый. Никогда не происходит повторений. В каждом случае и личная человеческая драма, и боль, и надежда на исцеление, которое по большому счету мы все, в т.ч. и сам психотерапевт, можем обрести только в Церкви. И как в белом цвете радуги, скрываются все цвета, как в христианстве присутствует самое ценное, что есть в других религиях, так и православная психотерапия стоит особняком над всеми другими направлениями. Она позволяет нам не только раздвинуть горизонты плоскости, на которой расположены отдельные психотерапевтические направления, но уже в полноте объема духовности посмотреть на проблему человека, опираясь на Благую Весть Христа.

В этом и есть коренное отличие православной психологии и психотерапии. В этом ее огромный потенциал, которому предстоит еще открыться.

В заключении привожу стихотворение Ф.И. Тютчева “Наш век”, написанное им в 1851 году.

Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует...
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит...
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры... но о ней не просит...
Не скажет ввек, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
"Впусти меня! – Я верю, боже мой!
Приди на помощь моему неверью!.."

Это та важная и насущная задача, которую перед нами ставит реальность. Вопросов много. И на них необходимо искать ответы. При этом нам необходимо осознавать свою человеческую немощь и подверженность страстям.