Задолго до появления научных взглядов на природу психики, в рамках восточной традиции христианства – православии – уже существовали и оформлялись определенные представления о внутреннем мире человека. Моральные и нравственные установки христианства, требовавшие внутренней борьбы каждой личности с ее собственными страстями и пороками, развивали психологическую оснащенность человека, делали его способным к самоанализу и самосовершенствованию. Опыт такого совершенствования, накопленный на протяжении многих веков существования христианской культуры, содержит в себе глубокие и тонкие наблюдения, отражающие глубинные структуры психической жизни человека. Этот богатейший материал еще ждет своих исследователей.

Изучение подобного опыта становится чрезвычайно актуальным в связи с процессами, имеющими место в современном российском обществе, когда необходимость воспитания в людях нравственности, внутренней культуры все более и более возрастает. И если учесть, что христианский путь к святости есть, прежде всего, путь развития и формирования в человеке добродетелей, имеющих ярко выраженную социальную значимость (таких, как любовь к людям, милосердие, сострадание, взаимопомощь, терпение и т. д.), то становится очевидным, что для нашего времени такой опыт неоценим.

Шествие человека по пути святости подразумевает постоянную внутреннюю работу, непрестанный самоанализ и коррекцию самого себя в совете с более опытными людьми и в опоре на христианский идеал. Если учесть, что этот процесс не является автономным, а неразрывно связан со всей совокупностью человеческих отношений, которые и являются полем приложения усилий, то понятно, что святой должен быть весьма многоопытным в познании человеческой природы, ее слабых и сильных сторон. Своеобразными психологическими лабораториями и полигонами, где добродетели испытывались «на всех режимах», являлись православные монастыри, особые условия жизни которых были направлены на решение задач духовно-нравственного совершенствования личности.

Святоотеческая психология, сформировавшаяся как система в рамках православия, предполагает определенную линию развития добродетелей, их преемственность и взаимную обусловленность на пути к совершенству. Такая линия может быть обнаружена в трудах многих святых отцов, но, пожалуй, наиболее кратко и выпукло, она представлена в трудах Паисия Величковского (1722 – 1794), ныне также прославленного в лике святых. Он внес существенный вклад в восстановление монашеской жизни в России, подорванной реформами Петра, в возрождение древних традиций глубокой внутренней жизни и внутреннего подвига. Им был возрожден институт «старчества».

Старец – это как-бы «академик» в области христианской психологии. Как пишет Кологривов, «старец – это монах... исполненный Духа Святого и ставший для других наставником, водителем на пути к духовному совершенству... В монастыре старец... не касается ни управления, ни власти. Он не избран, не поставлен кем-либо, кроме самих обстоятельств. Его духовный навык, молитвенный образ жизни и самоотречение делают его старцем. Старец невольно притягивает к себе всякую душу, ищущую Бога, так как в нем самом ощущается присутствие Божие... толпы народа стекаются к старцу... Старцы старались научить смирению, прощению и управлению своей волей. Они были поистине учителя русского народа, а кельи их были своего рода университетскими кафедрами, где он получал свое духовное образование. Влияние этих людей, живущих как бы в стороне от обычного духовенства, было и остается огромным. Оно значительно больше влияния простых монахов и священников» (Кологривов, 1961, с. 347). Можно сказать, что старцы – это те святые люди, которые, помимо громадного опыта внутренней психологической трансформации, обладают также и ярко выраженным талантом обучать других людей в их деле духовного совершенствования.

Старчество, как духовное явление, существовало и до Паисия Величковского. Но как школа, имеющая твердое основание в святоотеческой подвижнической литературе, свои правила, установленные на преданиях, русское старчество было введено именно старцем Паисием Величковским (там же, с. 348).

Паисий Величковский родился 21 декабря 1722 года в г. Полтаве в семье священнника. Он учился в Киевской духовной академии. Уже во время учебы у него созрело желание стать монахом. Он побывал во многих монастырях, но его жажда истинной и глубокой духовной жизни в них не удовлетворялась. В конце концов, он добрался до предела своих мечтаний – Святой Афонской горы, где располагались старейшие православные монастыри. После 17-летнего пребывания там Паисий со своими учениками переместился в Молдавию, где обосновался в Нямецком монастыре. Этот монастырь сделался центром православного монашества и школой аскетической жизни и духовного просвещенния. В огромных количествах здесь переводилась и издавалась святоотеческая литература, которая затем распространялась по всей России. В течение почти целого века, до самой революции 1917 года, в русских монастырях ощущалось влияние огромного духовного вклада, привнесенного трудами Паисия Величковского.

Заслуга Паисия и его школы состояла в открытии заново огромной сокровищницы святоотеческого опыта духовной жизни и совершенствования. В трудах Паисия не легко выделить его собственный авторский вклад из опыта, накопленного до него. Поэтому, изучая его работы, необходимо отдавать себе отчет, что излагаемое в них не обязательно является оригинальной точкой зрения автора. Отсутствие авторства было традиционной чертой русской средневековой культуры, продолжавшей свое существование в монастырсктх традициях.

Что такое святость? По определению известного дореволюционного исследователя православной аскетики С.М. Зарина, «святость есть уподобление Богу, отражение и осуществление в человеке Божественных совершенств... жизнь по принципу Христовой любви» (Зарин, 1996, с. 20) . Главным аспектом, свойственным именно христианскому пониманию святости, он называет ее нравственную характеристику, так как «только в христианстве Божество понимается как любовь, и святость там есть богоуподобление в нравственном состоянии и направлении жизни» (там же, с. 17 – 18). Из этих высказываний понятно, что путь к святости есть путь нравственного совершенствования, который естественно понимать как процесс формирования положительных качеств личности.

Как же осуществляется этот процесс? В своей работе «Крины сельные или цветы прекрасные», изданной в 1910 году, Паисий Величковский, в Слове Первом, кратко обрисовывает его содержание в виде диалога с собственной душой. Обвиняя ее в лености, он призывает: «Хотя от сего времени возстань и не отлагай душа моя любезная, святого покаяния, сердечного сокрушения и удовлетворения за твои грехи... Имея возможность сегодня сделать какое-либо добро, не отлагай, любезная душа моя, на завтрашний святого покаяния, потому-что не знаешь, что породит сегодняшний день, или какая беда случится с тобою в эту ночь... Ныне, любезная душа моя, время святого покаяния; ныне – время скорби терпеть; ныне – время хранить заповеди и добродетели исполнять... Если истинно хочешь спастись, душа моя, возлюби скорби, стенания, как прежде любила покой; живи, как бы ежедневно умирая... Если человек не сокрушит себя благочестно чрез добродетели, или не пожертвует своею жизнью для исполнения заповедей Божиих и отеческих преданий, не может спастись. Итак, любезная душа моя, вспомни всех святых пророков, апостолов, мучеников, святителей, преподобных и праведных, юродивых... Где ты нашла святых, которые не покорили бы плоть духу, или не пострадали бы в тяжелых бедствиях и жестоких скорбях? Они принимали тьмы бед, терпели алкание и жажду, совершая бдение и молитву днем и ночью, имели смирение и сокрушение сердечное, детское незлобие и всякое милосердие, помогали другим во всякой скорби и нужде, творили различные подаяния и милостыню. По силе возможности, чего себе не хотели и чего ненавидели, того и другому не делали... Всяческим понуждением себя приобретается добродетель... Посему... если хочешь, душа моя, спастись... то утончи плоть свою, вкуси вольную горечь, понеси тяжелые скорби, как все святые вкусили и потерпели» (Паисий Величковский, 1910, с. 2 – 3).

Из этого диалога можно заключить, что процесс формирования положительных качеств личности, или приобретение добродетелей, осуществляется «всяческим понуждением себя», через волевое усилие, терпение и страдание. И в этом нет ничего удивительного. Даже такое развлечение, как спорт, когда он выходит на уровень мировых достижений, становится героическим усилием, самопринуждением, терпением, страданием, трудом. Что же говорить о совершенствовании личности? Здесь надо пройти через испытания и, поскольку дело касается душевной жизни, – через какие-то экстремальные эмоциональные потрясения, без которых невозможно овладеть собой, своими чувствами и побуждениями. Практика святоотеческой жизни, как видно из вышесказанного Паисием Величковским, успешно использует в своем арсенале не только экстремальные формы человечеких отношений, но и физиологические факторы – «алкание» (голод), жажду, бдение (воздержание от сна), а также всяческие усилия для «покорения плоти духу». Монастырская форма жизни оптимальным образом способствовала этой практике.

В своей книге в Слове пятом «О чувствах душевных и телесных, о добродетелях, и какая добродетель от какой рождается», Паисий Величковский излагает азы святоотеческой психологии. В частности, он дает классификацию человеческих сил и чувств: «Бог даровал человеку душевные и телесные чувства. Душевные чувства или силы суть: ум, смысл (рассудок), слово, мечтание (воображение), чувство (сердца). Телесные же чувства следующие: зрение, обоняние, слух, вкус, осязание. Посредством тех и других мы и совершаем добродетели душевные и телесные» (там же, с. 10).

Из всего списка добродетелей Паисий выделяет «большие или начальные добродетели», исполнение которых приводит к обретению и всех прочих. К ним относятся: 1) вера; 2) любовь к Богу и к людям; 3) пост; 4) воздержание; 5) бдение; 6) молитва Иисусова; 7) смирение и смиренномудрие; 8) безмолвие; 9) нестяжательность; 10) рассуждение (там же, с. 11 – 17).

Попытаемся описать эти добродетели более подробно. Вера – первая из них. «Верою и горы преставляют и все, что хотят, получат... Всякий во всех... делах верою своею утверждается. От произволения вера или уменьшается или увеличивается», – пишет Паисий (там же, с. 11). Действительно, если у человека нет уверенности в успешности начатого дела, то и само дело продвигается с трудом. И наоборот, уверенность в своих силах способствует преодолению трудностей. Человек может сам, произвольно, усиливать в себе свою веру или уменьшать ее.

Вторая добродетель – любовь к Богу и людям. Паисий пишет: «Любовь обнимает и связывает во едино все добродетели... Любовь состоит в том, чтобы полагать душу свою за друга своего, и чего себе не хочешь, того другому не твори» (там же, с. 11). Такое определение любви носит практический характер и может служить непосредственным руководством к действию. Это не абстрактная мораль, а конкретное нравственное требование.

Третья добродетель – пост. Здесь имеется в виду, прежде всего, ограничение в пище, определенный режим питания. «Постом называю вкушение однажды днем мало, – еще будучи алчным (т. е. голодным – В.Е.) вставать от трапезы; пищею иметь хлеб и соль, питием же – воду, которую сами собою доставляют источники. Вот царский путь принятия пищи, то есть многие спаслись этим путем...», – пишет Паисий. «Только покушавши, – добавляет он, – должно быть алчным немного, чтобы тело было и покорно духу, и к трудам способно, и к умным движениям чувствительно, и телесные страсти победятся...» (там же, с. 12). Современная медицина подтверждает давний опыт постничества, свидетельствующий, что ограничение в пище является основой, как физического, так и нравственного здоровья. Паисий указывает, что не следует есть досыта или переедать, ибо это препятствует оптимальному функционированию всех способностей; кроме того, он говорит, что характер поста должен быть сугубо индивидуальным – нельзя ослаблять себя чрезмерно. При этом Паисий отвергает понимание поста только как ограничения в пище. Эта добродетель обозначает умеренность во всем как основу внутренней гармонии, которая легко уничтожается любым излишеством. Он пишет: «Умеренному подвигу нет цены. Ибо некоторые и великие отцы мерою принимали пищу и во всем имели меру – в подвигах, в потребностях телесных и в келейных принадлежностях, и все в свое время и каждую вещь употребляли по определенному умеренному уставу. Поэтому святые отцы не повелевают начинать поститься выше сил и себя приводить в ослабление». В некоторых особых случаях возможно изменение режима поста для достижения лучшей управляемости телесным состоянием: «Если плоть распаляется по молодости, – замечает Паисий, – то много должно воздерживаться; если же она немощна, то нужно довольно в сытость принимать пищу, не взирая на других подвижников... смотри и рассуждай по своей немощи, сколько можешь вместить: каждому мера и его внутренний учитель – своя совесть. Нельзя всем иметь одно правило и один подвиг...» (там же, с. 12 – 13).

К добродетели поста примыкает добродетель воздержания – «матерь и союз всех добродетелей», как ее именует Паисий. Очевидно, что воздержание является инструментом для достижения умеренности, о которой, как о сущности поста, говорилось выше. «Воздержание есть убийство греха, удаление от страстей, начало духовной жизни и ходатай вечных благ. Напротив, пресыщение лишает человека духовного дарования, потому что сытость чрева ко сну клонит его и возбуждает в нем скверные помыслы, и он не может совершать бдение, ни чтением, ни рукоделием заниматься и никакого другого доброго дела исполнять», – отмечает Паисий (там же, с. 14). К этому можно добавить, что понятия «воздержания» и «пресыщения» здесь иллюстрируются исключительно реалиями монашеской жизни, в данном случае тем, что относится только к пище. Однако в обычной жизни сфера действия этих качеств гораздо более широка, и пресыщенность любого вида негативно сказывается на человеческой дееспособности.

Пятая добродетель – бдение – подразумевает один из видов такого воздержания – от сна. «С рассуждением в меру новоначальным инокам должно половину ночи бодрствовать и половину ночи до утра спать, т. е. шесть часов бодрствовать и шесть или пять часов спать... Среди дня все должны один час спать. Бдение с рассуждением очищает ум от рассеяния помыслов, делает его легким и вводит в молитву... неусыпное внимание и бодрствование просвещает душу духовным зрением... Мерное бдение веселит сердце» (там же, с. 15). Эта добродетель связана с развитием множества качеств – как физиологических (привычка к краткому сну и умение быстро восстанавливать свои силы), так и психологических (внимательность, умение сосредоточиться, оставаться активным и т. д). В Слове 30 «О сне. Как должно бороться со сном...» Паисий Величковский говорит: «Великое, братие, бедствие есть сон: как мгла покрывает солнце, так многий сон закрывает созерцательную силу ума, и как завесу налагает забвение на ум, который становится от того не чувствительным ко всему доброму и непамятлив... Один сон, но много причин его бывает: от естества, когда мы имеем потребность, от объядения, мечтательности ума, молвы, смущения, скорби, бесовской зависти, уныния, или от излишне продолжительного пощения, от чего, изнемогая плоть, хочет успокоить себя сном. Как многоядение и многопитие переходит в обычай... кто навыкнет мало есть, мало тогда и природа просит; так и сон: если кто ослабеет и не борется со сном, а хочет спать до насыщения, много тогда и природа требует сна. И таковый всегда, как во тьме проводит жизнь, постоянно имея ум мрачным и не занят деланием добродетелей» (там же, с. 40 – 41).

Паисий сообщает много любопытных сведений о достоинстве разных периодов времени сна. Он пишет: «От того еще сон очень укореняется и возрастает, что за первым пробуждением человек, обратившись опять засыпает, как теленок ленивый... Тогда от такого ангел Божий отступает, и он впадает в руки противных врагов, и они удерживают его во сне, сколько хотят, показывая ему всякие мечты и привидения... не нужно спать в конце дня или ночи, ибо от сего бывает... большая тягота, и потому еще, что в конце дня св. Ангел, хранитель наш, приходит на поклонение Богу, отдавая ответ о наших делах... Но должно отдохнуть или прежде или после зари; как и птица, если проспит зарю, то не может, как говорят некоторые, летать. Вот – ангельское бдение: поспавши первый сон, вставать в то время, кажется, и тяжело и больно, как бы все члены больны и разслаблены, когда же человек укрепится, встанет и проходится немного на ветре, то исчезнут все болезни и тяготы; и весь день будет он весел и радостен, что не поленился. Поступай так и победишь сон» (там же, с. 42 – 44).

Шестая добродетель – молитва. Это особая тема, которая потребовала бы для своего раскрытия целой статьи. Здесь можно лишь сказать, что основанием подлинной молитвы является умение человека концентрировать свое внимание на теме молитвы, соединяя его с «сердцем» (т. е. с чувством), а затем и со всеми своими душевными силами. Такая способность к концентрации является плодом долгих и упорных усилий, и опирается она на овладение всеми прочими добродетелями. По мнению Паисия, молитва является «источником всякому доброму делу и добродетелям и отгоняет от человека тьму страстей» (там же, с. 15).

Седьмая добродетель – смирение и смиренномудрие. Смирение можно понимать как качество личности, а смиренномудрие – как умение (или мудрость) это качество проявлять. Эта добродетель считается одной из первичных, как бы основанием для самой способности личности к развитию, так как подразумевает осознание ею своих несовершенств как повода для развития. В связи с этим святитель Тихон Задонский (1724 – 1783), современник Паисия Величковского, писал: «Чем более познает человек душевное свое бедствие и окаянство, тем более смиряется... Смирение себя малейшим вменяет пред Богом и человеками» (цит. по: Иоанн Маслов, 1996, с. 948). Смирение противоположно гордости. Оно не боится падения, так как считает себя ниже всех, «яко на земли лежит, и по земли ходит. Куда бо тому пасти, кто по земли ходит? Гордость высоко поднимается... но всегда в страхе и трепете находится, чтобы не пасть» (там же, с. 947). Смиренный человек считает себя достойным всех наказаний; признак смирения – все терпеть без ропота. Смиренный человек – это тот, кто живет с миром в душе, он ни о чем не беспокоится, так как готов к самому худшему, считая себя достойным этого. Паисий Величковский подчеркивает, что «смирение сердечное без труда спасает человека... оно укореняет жизнь духовную и соблюдает от падения» (Паисий Величковский, 1910, с. 16). Применительно к обычным людям признаки смирения присутствуют в их умении объективно и правильно оценить себя, свои способности и достоинства.

Восьмая добродетель – безмолвие. Эта добродетель обучает сдержанности в словах, ибо, как пишет Паисий, «язык – неудержимое зло; многие пали от острия меча, но не так как от языка своего, ибо язык – обоюдоострый меч, невидимо закалающий душу и тело». Каждый знает, что иногда лишнее слово в одно мгновение способно испортить дело, на которое потрачены годы. «Мудрый муж безмолвие водит» (там же, с. 16).

Девятая добродетель – нестяжательность – подразумевает свободу от любви к деньгам и вещам.

Десятая добродетель – «рассуждение благорассмотрительное во всяком деле (выделено – В.Е.), потому что без рассуждения и добро приводит ко злу и посему бывает не добром» (там же, с. 17).

Этот список добродетелей является своеобразной категориальной сеткой, которая задает свойства и способности, отличающие совершенную личность. С одной стороны, они отражают ее статическую структуру, а с другой – описывают ту практику, в которой эти свойства вырабатываются. Условно их можно разделить на три группы:

– качества, обеспечивающие успешность «внешней» деятельности, совершающейся в мире, к которым относятся вера, смирение, безмолвие, нестяжательность, рассуждение;

– качества, обеспечивающие высокую степень управляемости своими внутренними ресурсами, высокую «психологическую оснащенность» для действия в мире – пост, воздержание, бдение, молитва;
– качества, отражающие «социальность» человека, его личные способности консолидировать и укреплять общество как целое – любовь.

Важной заслугой Паисия Величковского является то, что он раскрывает генетическую взаимосвязь добродетелей, тот порядок, в котором может происходить их развитие в человеке. При этом вышеприведенный список дополняется и другими качествами, как бы посредующими процесс разворачивания основных добродетелей. Не останавливаясь подробно на разъяснении каждого из них, проиллюстрирую порядок такого разворачивания простым перечислением.

Исходным пунктом считается «страх Божий», т. е. благоговение перед Богом и перед Его заповедями, которые следует неукоснительно исполнять». Страх Божий – «начало духовной премудрости», – пишет Паисий (там же, с. 10). «Страх Божий рождает веру; вера – надежду; надежда – любовь к Богу и людям; любовь – терпение и иные многие добродетели; терпение – послушание и всякую добродетель; послушание – упование; упование – пост; пост – чистоту и безмолвие; безмолвие же рождает воздержание, молитву, слезы, бдение, плач, борость, трезвение, и иное многое и отсекает всякое злоязычие; плач рождает нестяжание; нестяжание же рождает правду и отсекает всякий спор; молитва рождает рассуждение, трезвение ума, слезы, радость, смирение сердечное, кротость; смирение рождает смиренномудрие, уединение; смиренномудрие отсекает гордость, тщеславие и растит плод духовный. От этих добродетелей уничтожаются все душевные и телесные страсти, и мало-по-малу умножается благодать. Эти добродетели необходимы для здравых телом и одержимых плотскими страстями» (там же, с. 10 – 11).

Добродетелям в человеке противостоят страсти. Слово «страсть» означает страдание, мучение и относится к отрицательным сторонам натуры человека, обрекающим его на страдание. Это то неразумное и эгоистичное в человеке, что, являясь лишь частью его природы, занимает не подобающее место, подчиняя себе целое. Это то дурное, что стало привычкой и превратилось в составную часть характера: человек невольно, автоматически совершает дурное. Не человек владеет страстью, а страсть владеет им. Например, алкоголик не в состоянии справиться со своей пагубной привычкой – она подчиняет себе всю его жизнь, соответственно, и внутренняя иерархия его ценностей искажается.

Паисий Величковский прослеживает генезис страстей. Он отмечает, что забвение, гнев и неведение являются тремя страстями, предшествующими всякому греху, так как «не совершит человек ни одного греха прежде, чем он предварительно не расположится ко всякому злу забвением, гневом или неведением. От них происходит душевное нечувствие, т. е. ум – душевное око – бывает темен. ...Прежде всего, рождается маловерие. Маловерие же порождает самолюбие – начало и конец... всякого зла... Самолюбие порождает немилосердие и сребролюбие... От сих двух... происходит во всяком месте всякое несчастие и жестокие злодеяния... сребролюбие порождает гордость... Гордость порождает славолюбие... славолюбие порождает сластолюбие... сластолюбие порождает чревообъядение и различные блудные дела. Блуд порождает гнев... гнев порождает памятозлобие... Памятозлобие порождает мрачную и злобную хулу на своего брата. Хула порождает безвременную печаль, как ржавчина, съедающая человека. Печаль порождает безумную наглость. Наглость рождает тщеславие... тщеславие порождает невоздержное многоречие. Многоречие порождает празднословие и уныние. Уныние порождает мрачный сон. Если кто эти страсти победит, тому и прочие покорятся, – каковы: страхования, ужас, зависть, ненависть, лицемерие, лесть, ропот, неверие, лихоимство (стремление нажиться на горе других – В.Е.), пристрастие, вещелюбие, малодушие, острожелчие, самомнение, любоначалие (любовь к властвованию над другими – В.Е.), человекоугодие, дерзость, смех, совершенное падение, невыразимый ров и погибель через отчаяние, в каком состоянии человек сам себя закалает...» (т. е. убивает – В.Е.) (там же, с. 18 – 19).

Такова динамика развития страстей, по Паисию Величковскому. Очевидно, что глубокое знание этой динамики – а она, по всей видимости, не однозначна – в сопоставлении с динамикой добродетелей и возможностями «исцелять» страсти культивированием добродетелей, составило основу особой христианской «психотерапии», которая обычно именовалась «духовным окормлением». История нашего Отечества, (равно как и современное возрождение церковной жизни), наглядно свидетельствуют о том, что тысячи людей устремлялись за «духовным окормлением» в монастыри, отдаленные скиты и обители, где пребывали известные всей России старцы, опытно освоившие святоотеческую психологию.

В заключении, можно с уверенностью сказать, что святоотеческое духовное наследие, к которому мы только слегка прикоснулись, таит в себе бесценные сокровища психологического знания, ожидающего своих исследователей.

1. Зарин С.М. Аскетизм по православно-христианскому учению. М., 1996.
   
2. Иоанн Маслов. Симфония по творениям св. Тихона Задонского. М., 1996.
   
3. Кологривов (иеромонах Иоанн). Очерки по истории русской святости. Брюссель, 1961.
   
4. Паисий Величковский. Крины сельные или цветы прекрасные. СПб., 1910.
   

---

Материал опубликован в книге "История отечественной и мировой психологической мысли: Постигая прошлое, понимать настоящее, предвидеть будущее: Материалы международной конференции по истории психологии «IV московские встречи», 26—29 июня 2006 г." / Отв. ред. А.Л. Журавлев, В.А. Кольцова, Ю.Н. Олейник. М.: Издательство «Институт психологии РАН», 2006. С. 190-197.